Я поднялась с бортика фонтана и решительно направилась в сторону театра. Однако сделав всего пару шагов, я испуганно остановилась. На ближайшей скамейке, скрытой в нише зеленой изгороди, вольготно развалился мужчина, который с ироничным любопытством разглядывал меня.
Не знаю, что меня так напугало и заставило замереть на месте: то ли внезапное появление незнакомца, ведь я была уверена, что в сквере я одна, то ли его насмешливый пристальный взгляд, который он и не подумал отвести, то ли его сумрачный внешний вид, резким контрастом выделяющийся на фоне яркого летнего дня.
Я застыла в нерешительности под его взглядом, который удерживал меня на месте. Словно под гипнозом я приоткрыла рот и набрала в грудь воздуха, как будто собираясь что-то сказать. Но что? Поздороваться? Мужчина мне незнаком, и это выглядело бы глупо. Извиниться, что нарушила его покой? Еще глупее. Я тут же одернула себя. Что за чушь? Мне должно быть глубоко безразлично и мнение незнакомца, и его наглое разглядывание. Но я никак не могла заставить себя равнодушно развернуться и уйти, только теперь уже по другой причине. Я залипла на его внешности.
Мужчина был невероятно хорош собой. В темно-каштановых непослушных прядях играли солнечные лучики, будто запутавшиеся в волосах мужчины, а челку, небрежно отброшенную назад, озорной ветерок то и дело набрасывал на высокий чистый лоб. Прямой нос, заостренный подбородок, тонкие, но соблазнительные губы. Очень аристократичное лицо. Из-под красиво очерченных темных бровей на меня смотрели ясные голубые глаза, которые из-за контраста со смуглой кожей выглядели совсем светлыми. Все-таки редко можно встретить брюнета с голубыми глазами. Омрачал эту красоту лишь надменный взгляд, но и он удивительным образом шел этому породистому лицу.
Несмотря на жару, незнакомец был одет во все черное: свободные брюки и рубашку с длинным рукавом. Впрочем, несколько пуговиц было расстегнуто, открывая мощную шею и темную поросль на груди. Ни дать, ни взять — Мефистофель. Да, этот образ очень ему шел. Но только дьявол вряд станет носить цепочку из белого металла с крестом, которые спокойно лежали в вырезе рубашки мужчины.
Я уставилась на этот крестик, и только спустя секунд пять до меня дошло, что мое поведение выглядит ужасно неприличным. Я подняла глаза, тут же встретившись с нахальным голубым взглядом. Незнакомец вопросительно приподнял брови и совершенно обезоруживающе, широко улыбнулся мне. Улыбка тоже оказалась шикарной.
Я снова задохнулась, будто меня поймали за подглядыванием. Резко отвернувшись, я почти бегом пронеслась мимо незнакомца, пылая щеками и ушами. Кажется, он провожал меня взглядом, но оглянуться и проверить я не рискнула. Боже, какой позор! Надеюсь, я не увижу его снова, когда буду уходить отсюда.
А когда я добралась наконец до вестибюля и нырнула в его прохладу, то поняла, что нужно было выходить намного раньше. На кастинг собралась уже целая толпа, и я оказалась в самом ее хвосте.
Глава 3. Артур. История жизни
Родня любила часто говорить,
Что мне нельзя таким беспечным быть.
Пьеса «Заблуждения»
Можно ли предсказать, кем станет ребенок, воспитанный театром и выросший в его загадочных кулуарах? Думаю, почти со стопроцентной уверенностью — да. Человек так или иначе останется его частью, ведь театр никогда не отпускает от себя своих воспитанников. Со мной это сработало безотказно.
Моя мать, Марьяна Данилевская, всю жизнь проработала актрисой в одном известном московском театре. Она жила своей работой, то репетируя, то выступая. На меня же ее драгоценного времени не хватало. Впрочем, нет, было еще кое-что помимо сцены; то, что отнимало у меня огромную часть ее внимания. Мужчины. Бесконечные поклонники и покровители, которые менялись так часто, что я очень скоро перестал запоминать их имена и лица.
Только вот каждого из них, по какой-то болезненной прихоти моей матери, мне надлежало называть папой. Да, я с детства привык, что одного, настоящего отца, у меня нет. Было множество чужих мужчин, приходящих в наш дом и быстро покидавших его. Все они для меня остались никем, просто пустыми лицами, не сыгравшими в моей жизни никакой роли. Несложно понять, почему ценность отца с самого детства была для меня утеряна.