Я размышлял об этом, слушая Марата, когда дверь в мой кабинет внезапно открылась. Я повернулся, недоумевая, кто бы это мог быть, и узрел…
— Марьяна? — я выдохнул имя матери, не в силах поверить, что это действительно она, а не плод моей фантазии.
Она выглядела потрясающе. На ней был красный брючный костюм, элегантные бежевые лодочки на каблуке и сумочка в тон туфлям, которую она сжимала пальчиками, затянутыми в тонкие лайковые перчатки. И шляпка! Черт побери, на ней была красная шляпа, из-под которой выглядывали красиво завитые локоны.
— Молодой человек, — повернулась она к неловко переминающемуся за ее спиной охраннику, и проговорила тоном великосветской дамы, обращающейся к лакею. — Я вам говорила, что меня ожидает мой сын. Вы убедились? Можете теперь быть свободны.
Обалдевший охранник, который был чуть ли не старше Марьяны, вопросительно посмотрел на меня, а я, не в силах сдержать эмоции, подорвался с места и подлетел к матери, которая уже шагнула в кабинет. А я обнял ее крепко-крепко, понимая, как мне в действительности не хватало этой взбалмошной, невыносимой, своенравной и такой родной женщины. Моя реакция стала ясным ответом охраннику на незаданный вопрос, потому что он, смущенно кашлянув, ретировался.
— Арчи, дорогой, ты меня задушишь! Осторожно, мой мальчик, шляпку помнешь, — смеялась Марьяна, старательно пытаясь добавить своим словам недовольства и очень неубедительно меня отталкивая. Но ей не удалось убедить меня в том, что она переживает за свой внешний вид, потому что я слышал всю радость в ее голосе. И продолжал тискать мать, по которой безумно соскучился.
Наконец я отстранил ее от себя, держа за плечи и заглядывая в лицо. Мама словно помолодела, и даже веснушки и маленькие морщинки совсем не портили ее облик. Она сияла от радости, и я понял, что Марьяна, та самая, которую я знал, наконец вернулась. Нет, не просто в Москву, а к прежней себе.
— Почему ты не сказала, что прилетаешь? Я бы встретил, — пожурил я ее, заглядывая в лукаво прищуренные глаза. — Сколько ты пробудешь здесь?
— Я вернулась насовсем, — заявила Марьяна и кокетливо затрепетала ресницами. Насовсем! Это же потрясающе! Я снова обнял мать, чувствуя, как по сердцу разливается тепло, не в силах высказать словами все свои эмоции. — Я хотела сделать сюрприз. Прилетела позавчера, но перелет был таким ужасной, что я устала и выглядела просто кошмарно. Не могла же я заявиться к единственному сыну в таком чудовищном виде.
Я понимал, что она преувеличивает, произнося все эти бесконечные гротескные эпитеты. Я даже хотел сказать, что плевать мне на то, как она выглядит, но это было лишним, потому что Марьяна итак это знала. Она просто кокетничала, поэтому я просто громко рассмеялся. Узнаю ее, свою мать, и принимаю именно такой.
— А как же твой Мейси? — я намеренно выделил его имя пренебрежительным тоном.
Марьяна сморщила носик, как будто я произнес что-то неприличное.
— Он болван и меня недостоин, — надменно заявила она. — Как только ты уехал, он стал ворчать, что ты плохо на мня влияешь. Представляешь? Заявить мне, матери, что мой прекрасный сын как-то не так действует на меня! В общем, чуть ли не каждый день доводил меня до слез. Достал ужасно, и я подала на развод.
— И что же, он прям так легко отпустил тебя?
Я не мог сдержать широкой улыбки. Выходит, наш разговор все-таки подействовал на Марьяну, и она наконец увидела то, на что отказывалась обращать внимание раньше.
— Конечно нет! — закатила она глаза. — Сказал, что если я затею раздел имущества, то не получу ни цента. Ну я и послала его со всеми его центами. Пока шел бракоразводный процесс, съехала на съемную квартиру.
— И даже тогда мне не позвонила, — снова укорил я ее.
— Это мои дела, и я должна была сама с ними разобраться, — строго заявила Марьяна, и это были чуть ли не первые разумные и очень взрослые слова, сказанные моей матерью. Она все-таки изменилась, но, кажется, в лучшую сторону. Неужели научилась быть более разумной? Сейчас передо мной стояла женщина, которая знала цену себе и умела заставить окружающих ценить это.
— Ты молодец, я очень горжусь тобой, — сказал я, по-прежнему не зная, как еще могу выразить свои чувства.
— Я надеюсь, твое предложение еще в силе? — строго спросила маман. — Ты ведь не отдал еще мою роль какой-нибудь дешевке?
— Конечно нет, эта роль твоя. Ты будешь у меня звездой, я тебе обещаю.