За кулисами была небольшая деревянная лесенка, в пять ступеней, и я слетела с нее, как будто меня в спину кто-то толкал. Так оно и было, потому что всей кожей я чувствовала, что Данилевский идет за мной следом.
Прямо в полете меня поймали чьи-то руки. Я стала в панике биться, пытаясь вырваться, но меня держали крепко. Это был Лев, он тряс меня за плечи и что-то шипел в лицо, вытаращив глаза.
— На сцену! Немедленно возвращайся на сцену! — протолкались наконец его слова в мой мозг сквозь звон в ушах.
— Она сейчас выйдет. Элли ведь настоящая актриса, — услышала я за спиной самый ненавистный и такой любимый голос. Артур был совершенно спокоен, в отличие от меня. Я ненавидела его за это. Обернулась на мучителя, в глазах пелена. Я что, плачу?
— Господин Данилевский, вы что делаете? Зачем это все? — зашипел Лев и на Данилевского. В его голосе слышались злость и отчаяние. Но Артур не смотрел на владельца студии. Он повернул меня к себе и стал большими пальцами стирать слезы со щек. Впрочем, Махову он ответил.
— Не переживайте, ваш спектакль ждет настоящий фурор. Хотя бы потому, что я на нем сделал предложение своей девушке.
Махов замолчал, оторопев от такой новости, а я в очередной раз задохнулась от того, что услышала. Артур говорил спокойно, даже слегка улыбался. И смотрел на меня с такой нежностью, что расценивать его слова как шутку просто не получалось.
— Иди доигрывай, моя Катерина. А потом мы с тобой поговорим. Мне нужно слишком многое тебе объяснить.
Потом Артур снова поцеловал меня в губы, легко и очень многообещающе.
— Давай, иди! — с отчаяньем подтолкнул меня Махов к выходу на сцену, и я наконец поняла, что там происходит. Мой партнер, оставшись на сцене в одиночестве, в совершенно неурочной ситуации, не растерялся и начал повторять какую-то уже сыгранную сцену, где звал Катерину. Зал шумел, но скорее взволнованно, чем возмущенно, и я поняла, что мне нужно срочно спасать ситуацию.
Еще минут десять — и весь этот фарс будет окончен. А после я смогу разобраться с тем, что со мной произошло. Я вытерла слезы и решительно отправилась к сцене. Плевать как, но я добью этот спектакль. Облегчение и благодарность в глазах моего партнера, который не бросил играть даже в нестандартной ситуации, согрели мне душу, и я очень постаралась отрешиться от истинных эмоций и выглядеть убедительной.
Мне оставалась сценка, где Катерина читает письмо от Софи, а после бежит топиться к пруду. Последний акт всегда удавался мне особенно хорошо, и я завершила свою роль без проблем.
Потом нужно было подождать монолог Андрея, а после нас ждал общий выход на поклон. Артура за кулисами уже не было, и Махов с очень озабоченным лицом сообщил мне, что господин Данилевский ждет меня в его кабинете.
— Если этот показ оказался провальным, я потребую с Артура Богдановича компенсацию. Я даже не знаю, что и думать. Что вы вообще устроили на сцене? — бухтел Махов, пока мы ждали окончания монолога Андрея.
— Потребуйте, — равнодушно ответила я.
Мне бы кто компенсацию выдал. Жаль, что на сердечные муки нет возмещения. Разве что лекарствами. Если так, то Данилевский мне до конца жизни корвалол покупать будет.
Мысли текли в голове вяло. После такой эмоциональной встряски я чувствовала сильную усталость. Может, мне все-таки все привиделось, показалось? И не было никакого Артура, и не ждет он меня сейчас в кабинете…
— Не вздумай сбежать, — прорвался сквозь мои мысли голос Махова. — Мне не нужны проблемы.
Я пожала плечами. Куда я побегу? Теперь уже точно некуда. Если от Данилевского еще есть шанс скрыться, то от своих чувств точно не сбежишь, проверено.
После поклона, где я заставила свои губы растянуться в улыбке, я направилась сначала переодеться. В привычной повседневной одежде я чувствовала себя более уверенно и защищенно.
Перед дверью в кабинет начальника я остановилась, вытерла руки о штанины и решительно зашла внутрь. Артур стоял у окна, но при моем появлении повернулся и направился ко мне.
— Что это было, господин Данилевский? Что за игры? Ты совсем с ума сошел? — я сложила руки на груди. Заранее решила, что буду держать оборонительную позицию до конца.
— Да, Элли, я сошел с ума, — ответил Артур, приближаясь ко мне почти вплотную. Я сдержалась, чтобы не отступить. Пусть не знает, как действует на меня.
— Я заметила. Ты сорвал спектакль и опозорил меня.
— Не уверен, что это можно назвать позором. Ты была великолепна.
Я моргнула, отвела взгляд. Смотреть в глаза Артуру было невыносимо, потому что такого пламени в них я еще не видела.