Очень скоро я поймал себя на том, что каждую из вошедших актрис неосознанно сравниваю с девчонкой из сквера: лучше нее или нет? И пока что все, даже двое отобранных, значительно уступали ей.
«Пытка выпускницами», как я назвал эти пробы, продолжалась уже больше двух часов, а моя фея все никак не заходила. Может, не дождалась, ушла? Мне даже захотелось выйти в холл и проверить лично, когда она, наконец, шагнула в зал.
Пока девчонка приближалась, я еще раз внимательно оглядел ее с головы до ног. Первое впечатление не обмануло: внешне она подходила лучше всех. Совершенно очаровательная кукла.
«Ну же, не разочаруй меня», — мысленно приказал я, с предвкушением ожидая ее выступления.
Но тут девчонка меня узнала и встала, как вкопанная. Ее глаза снова расширились не то от удивления, не то от страха, губки приоткрылись, впуская резкий вдох, горло дернулось, будто она сглотнула сухой комок. А мое сердце затопило непонятным ликованием. Ее реакция на меня неожиданно прошлась по нервам, как вкусное, но острое блюдо — по вкусовым рецепторам: так же пряно и аппетитно. В крови вскипел азарт, который наверняка чувствует хищник, приметивший дичь.
Что же будет дальше? Я вдруг представил, как она разворачивается и пытается убежать из зала, как уже бежала из сквера. Тогда я позволил. Но сейчас ни за что не упустил бы. Подорвался бы с места, догнал, поймал. Я почти ощутил, как сжимаю ее талию, аж ладони зачесались. Но фантазия так и осталась фантазией, потому что девчонка взяла себя в руки, не слишком убедительно изобразила равнодушие и все-таки подошла к столу с комиссией. Интересно, она тоже почувствовала, как между нами пробежала искра? Остальные, мне кажется, даже не заметили этой секундной заминки.
— Ваше имя? — спросил Марат, который записывал каждую претендентку.
— Элина. Элина Вельт.
— Алина? — уточнил Марат, не отрываясь от записей.
— Нет, Элина. Можно просто Элли, — поправила она моего друга, как мне показалось, несколько раздраженно, как будто устала повторять эту фразу из раза в раз. Интересно, часто ее имя путают? Судя по всему, да, раз девчонку это так злит. А потом она продолжила, дождавшись от Марата кивка. — Мне двадцать три года, только что закончила ГИТИС по специальности актрисы театра и кино. Вот мой диплом.
«Черт, как будто итак не видно, что только вспорхнула со студенческой скамьи», — начиная раздражаться от лишних слов и телодвижений, подумал я. Еще больше стал выводить из себя интерес Эдика, который плотоядно облизывал взглядом ножки Элины. Его сегодняшняя любвеобильность выходила за все рамки. Выпроводить его что ли, чтоб не пялился… Но я сдержал себя. Все равно право окончательного выбора претендентки на роль есть только у меня, а эта кукла пойдет не с ним, а со мной, если я этого захочу.
Элина-Элли подошла к нам, передала синюю папочку диплома Марату. При этом, стерва маленькая, даже не взглянула на меня. Зато робко улыбнулась в ответ на плотоядную ухмылку Эдика, и это показное равнодушие меня внезапно разозлило. «Хочешь поиграть? — подумал я. — Что ж, это легко устроить».
Я полученные документы проигнорировал. Мне не нужны все эти бумажки, оценивать Элину собирался без их учета.
Девчонка отступила к сцене и замерла в нерешительности. За напускным спокойствием я отчетливо видел нарастающую панику, и мне показалось это перебором. Я же ничего не сделал ей, чтобы она так тряслась от одного моего вида. В то, что выпускница театрального так боится сцены, я отказывался верить, поэтому списал ее реакцию на свое присутствие. Впрочем, испытывать досаду от встречи в сквере даже не собирался.
— Ну же, — подбодрил я Элину, уже не скрывая раздражения от затянувшейся паузы. — Что вы будете нам читать?
— Письмо Татьяны к Онегину, — ответила она, прочистив голос.
Я непроизвольно скривился. Что за банальщина? У молодых актрис совсем что ли фантазии нет? Читать Пушкина с его гениальным слогом — самое элементарное, первокурсник справится. Тем не менее, сегодня уже человек пять с этим злосчастным письмом зашли.
— «Я к вам пишу — чего же боле?
Что я могу еще сказать?»,
— затянула она, а я откинулся на спинку, скрестил руки на груди и вперился взглядом в лицо девчонки.
От моего пристального внимания Элина тут же поплыла. Вместо чувственной экспрессии, тоски в голосе, слезливых нот сожаления и стыда, так нужных в этом монологе, я услышал лишь четкое, пресное, чтение текста. Это была худшая Татьяна из всех возможных.