– Это водочная эпилепсия, – сказала она, проходя мимо охваченного судорожным припадком папаши, – нужно разжать ему челюсти.
Едва сказав эти простые слова, девушка тут же перевернула бьющегося в конвульсиях пьяницу на бок, ловко скинула кроссовку, обутую на ее великолепную ножку, а следом сняла разноцветный носок (у припадочного мужчины их, конечно же, не было); далее, выбрав момент, когда после очередной «играющей судороги», волной пробежавшейся по лицу, отец невольно разжал свои челюсти, энергично, а главное лихо, загнала в его ротовую полость эту немаловажную часть своего повседневного туалета.
– Чтобы язык не смог прикусить, – объяснила она это странное для остальных поведение.
Бабка-соседка к этому времени, воспользовавшись неприятной заминкой, предусмотрительно зашла в свою комнату и понадежнее заперлась изнутри. Два других, посторонних, созерцателя этой чудовищной сцены, еще недавно таких активных и «бравых», теперь молчаливо стояли и, не двигаясь с места, с отвращением поглядывая на приходившего в себя человека, подвергнутого страшному приступу, страдающего алкогольной зависимостью и «опустившегося» на самое «дно» социальной и общественной жизни; в общей сложности припадок длился чуть больше минуты, но этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы всем присутствующим здесь людям успеть наполниться кошмарными и неприятными чувствами, сопряженными с нескончаемым омерзением.
– «Хрена́» себе?! Ну, вы и «даете стране угля», – вымолвил Костя-киллер, чуть только немного стал приходить в себя и отходить ото всего, им здесь недавно увиденного, – и часто у вас – такое! – случается?
– Нет, – уверенно заявила прекрасная девушка, наблюдая, как белки глаз на лице ее бати медленно опускаются вниз, а зрачки попутно возвращаются на свое прежнее место, – но все же бывает… в основном, когда он подвергается внезапным волнениям, что и спровоцировал ваш внезапный приход и последующее столпотворение; а еще – что не менее важно! – я не успела дать ему обычную опохмелку, ведь если бы он вовремя выпил, то подобного с ним, уж точно бы, не случилось.
– То есть… – невольно «оборвал» говорившую Костя; после непривычного для него происшествия он уже окончательно восстановил свое душевное равновесие, – нам нужно было дождаться, когда твой «папик-алкаш» «примет на грудь» свою ежедневную дозу, и только после этого удостоиться чести быть вами принятыми – это, что ли, ты сейчас мне хочешь сказать? А может – вообще! – надо было записаться на прием к вам, «недомеркам», заранее?.. Ерунду-то не городи!
– Нет, – опять повторилась Азмира, слегка стушевавшись от того грозного вида, какой иногда мог напустить на себя непререкаемый Костя, – я совсем не это имела в виду… просто, видя ваш испуганный вид…
– Да ты что, белены, что ли, объелась?! – воскликнул презрительно Беркутов. – Что такое ты говоришь, «испуганный вид», хм?.. Да ты хоть понимаешь, с кем сейчас разговариваешь? Да я людей убил больше, чем ты лет своих прожила – а ты мне «испуганный вид»… разозлить меня хочешь?
– Ни в коем случае, – замотала красавица головой и замахала руками, изображая жест крайнего отрицания, – просто я хочу наконец-то узнать: что именно явилось причиной вашего столь нежданного посещения?
Отец к тому мгновению, когда задавался этот закономерный вопрос, уже окончательно пришел в себя и силился теперь вспомнить, что же с ним чуть ранее приключилось; он сидел на голом полу и в недоумении качал своей пустоголовой башкой, если еще и обладавшей мозгами, то полностью «высушенными» как горячительными напитками, так в точности и не менее губительным никотином; следовательно, мужчина никак не мог найти ответ на волновавшие его голову мысли: «Откуда взялись все эти люди? Почему он сидит на полу? И главное, откуда в его ротовой полости вдруг оказался женский носок?»
Видя его полное недоумение, Азмира, стараясь хоть как-то привести его в чувство, невольно прикрикнула:
– Чего сидите, «грязный пропойца»?! Идите в комнату: там в моей сумочке находится выпивка – можете взять.
После этих слов Тагиеву ничто другое уже было неинтересно; не обращая внимания на столпившихся возле него незнакомых людей, он, неуклюже перебирая по стене двумя руками, тем не менее энергично поднялся и, выставив перед собой те же самые конечности, а еще одновременно и растопырив их в стороны, пошатываясь, направился по указанному ему направлению. В итоге в коридоре остались три заинтересованных человека, и Беркутов наконец-то счел для себя возможным поставить девушку в курс своего наглого посещения: