– Ты чего трепыхаешься, шлюха? – молвил он между делом. – Гляди, поломаю.
Гордеева, несмотря на сделанное ей чуть раньше предупреждение, в силу своего девичьего инстинкта, попыталась и громко кричать, и призывать себе в помощь.
– Помогите! Спасите! – вопила она истошно, надеясь привлечь хоть чье-то внимание. – Кто-нибудь… убивают!
Вместе с тем ее призывные вскрики не возымели на Слона ни малейшего действия: отпускать свою трепыхавшуюся жертву он явно не собирался; напротив, парень резко ее тряхнул, пытаясь сбить ей дыхание, а потом – непринужденно, словно только этим и занимался – одним сильным движением «вырвал» молодую девицу наружу, больно ударив ее красивой головкой о верхний край дверного проема. От такого значимого воздействия любая бы замолчала, и эта девушка не явила из себя исключение, потому что попросту потеряла сознание; ее тело обмякло, но тем не менее не упало, продолжая оставаться в цепких руках большого и сильного человека.
Увидев такой неожиданный поворот, Беркутов нервно сплюнул и не смог удержаться, чтобы не сделать «напарнику» строгого замечания:
– Гляди, аккуратней – не убей ее раньше времени; а не то на ком тогда заработаем и будем строить свой бизнес – сам, что ли, пойдешь на панель?
– Чего я-то опять? – незадачливо промолвил огромный детина, виновато склонив голову перед более хрупким товарищем. – Это не специально… просто она так стала орать, что я невольно не удержался.
– Ладно, – махнул рукой предводитель, повернувшись к сараю, – тащи ее внутрь, а то сюда уже кто-то идет… очевидно, придется ему разъяснять, что он здесь является лишним. Как закончишь с ней и как следует свяжешь, выходи на улицу – поддержишь нашу компанию, а заодно, чувствую, и чрезвычайно «дружескую беседу».
Произнося свой монолог, Константин имел в виду человека, приближавшегося со стороны посадочного питомника, который не иначе был привлечен громкими криками и который, к своему несчастью, вознамерился выяснить, что же возле охраняемой им территории сейчас происходит.
Глава IV. Признание
Азмира, закончившая свою «вечернюю смену» в восемнадцать часов, быстрым шагом направилась к дому, чтобы там переодеться в вечернее платье и подготовиться к назначенному ей свиданию; она очень спешила, не желая в этом особенном случае опоздать, прекрасно понимая, что на этот раз судьба предоставляет ей долгожданный шанс, выразившийся в образе молодого человека, подающего большие надежды и ко всему тому же еще и безраздельно ее полюбившего. Юная путана, на своем недолгом веку она повидала уже столько всяческой мерзости, что смогла себе отчетливо уяснить – «работать» всю жизнь проституткой (даже если она и сильно захочет) у нее попросту не получиться… а значит, девушка непременно должна была устроить свою личную жизнь, обеспечив ее достатком и процветанием; для осуществления же ее далеко идущих замыслов если что и было нужно, так это (при отсутствии достаточных навыков и хоть какого образования) просто выйти удачно замуж за перспективного, и непременно обаятельного, мужчину – и вот как раз в этом плане моложавой проститутке невероятно свезло, ведь на нее еще со школьной скамьи обращал внимание Холод Андрей Вячеславович, учившийся на один год старше ее. Говоря про этого парня, следует сказать, что он был сыном состоявшихся в этой жизни родителей и всегда выделялся самыми модными «шмотками» и дорогими аксессуарами; еще с девятого класса он бросал на девушку томные взгляды, когда та еще училась в восьмом. Однако, как теперь известно, прекрасной ученице в то тяжелое время было, по сути, не до любви, так как из-за тяжелых материальных условий ей уже тогда приходилось «подрабатывать» проституцией – ей хоть как-то нужно было закончить девятый класс и получить свое первое свидетельство, свидетельствующее о неполном среднем образовании; наверное, именно по этой удручающей причине она и не уделяла внимания ненастойчивому молодому юнцу, не попытавшемуся с ней даже заговорить, а только безнадежно грезившему об их платонических отношениях.
Вместе с тем от внимания Азмиры, к тому моменту опытной не просто в мечтательных грезах, но уже и в вопросах интимной близости, не ускользнул столь пристальный интерес, проявленный к ней старшеклассником; впрочем, не видя с его стороны никаких шагов к их сближению, она не зацикливала на его томных вздохах внимания, переживая в те тяжелые времена только лишь за одно – это как ей прокормить и себя саму, и полностью «опустившихся предков»; парня же она про себя называла: «Недостойный молокосос и отчаянный трус, не посмевший «разорвать» их разницу в общественном статусе» – да, именно так она тогда и считала. С другой стороны, рано созревшая красавица понимала далеко не так ясно, что тот робкий юноша, охваченный страшным смущением (а еще и видя, как возле девушки «вьются» самые красивые и состоятельные мальчики школы), не смел к ней даже приблизиться, а только сокрушенно переживал, прекрасно отдавая себе отчет (по крайней мере, ему так казалось), что после такого исключительного внимания она на него и не взглянет. Так и тянулись для него унылые дни старших классов, пока после девятилетнего выпуска Азмира окончательно не забросила среднюю школу и пока одиннадцатый год своего обучения Холоду не пришлось заканчивать при полном отсутствии в образовательном учреждении «объекта» своего вожделения… на долгое-долгое время он утратил ее потерявшийся след, погрязший в пучине плотского греха и полового разврата.