Именно свет от его фонаря и привлек пристальное внимание Константина; он в свою очередь был начинающим бандитом, еще не успел обзавестись никаким огнестрельным вооружением и не имел при себе ничего, кроме разве острозаточенного ножа; говоря его же словами, во всех случаях парень привык полагаться на ту безграничную ярость, какая всегда охватывала его в моменты непредвиденных и экстренных ситуаций и какая помогала ему внушать недругам и обыкновенный страх, и какой-то даже сверхъестественный трепет, ведь гнев, излучаемый им в эти минуты, был не просто невероятно страшным, нет! В своей исключительной силе он представлялся ужасным. Вот и сейчас, скрестив на груди руки, он, накапливая в себе злость, беспокойно выжидал, когда же к нему приблизится человек, неразумно решивший расстроить их грандиозные планы. Свет фонаря тем временем неминуемо приближался, и наконец сквозь его отблески стал вырисовываться силуэт худого мужчины.
– Тебе чего надо?! – упреждающе крикнул Беркутов, добавив своему голосу металлических ноток. – Мотай, на «хер», отсюда – не создавай себе лишних проблем!
Однако, несмотря на это однозначное изречение, пожилой уже человек продолжал осторожным шагом сближаться. Когда между оппонентами оставалось не более полутора метров, он наставил свой пистолет на молодого, но уже отмороженного преступника и уверенным голосом произнес:
– Вы кто такие и чего здесь творите? Я слышал жалобный голос женщины, кричавшей о помощи.
– Убери свою «пушку» – это тебе не Чечня, – злобно ответил бандит, смачно сплюнув в сторону отважного собеседника, – и это… я тебя не боюсь. Ты лучше сам отвечай: кто такой, раз набрался наглости со мною связаться?!
– Я охранник с питомника декоративных растений, – безбоязненно отвечал бывший служитель порядка, – Арсентьев Сергей Сергеевич, а потому еще раз требую, чтобы Вы себя назвали, а заодно и разъяснили, что же здесь сейчас происходит.
– Тебе этого, «пень старый», предпочтительнее не знать, – молодой «беспредельщик» продолжал вести себя чересчур вызывающе, – будешь целее! Короче, могу лишь разъяснить, кто я такой – ты очень хочешь это выяснить? – ну, так слушай: я Костя-киллер, и этим, надеюсь, все сказано; как я уже и посоветовал, «вали» давай по-хорошему, а то неровно выйдет мой огромный приятель – и вот тогда, увидев тебя с «беспантовой» игрушкой в руке, он очень обозлится, а уж что будет в дальнейшем… тут я за него ручаться не буду.
– Я буду звонить в милицию, – грозно сказал охранник и в подтверждение своих слов достал из кармана мобильник, после чего сразу же стал тыкать на нем необходимые кнопки.
В этот момент из сарая вышел звероподобный детина и, придав своему лицу выражение рассвирепевшей гориллы, бросился на худого мужчину, очевиднее-очевидного выказывая намерение сделать ему как можно больнее. Завидев приближавшуюся махину, Арсентьев (когда между ними было еще метра четыре) принялся стрелять из своего травматического оружия, каждый раз попадая по несравненно объемной «мишени», горой надвигавшейся прямо в его «худощавую сторону»; оно и неудивительно: промазать в данном случае было бы попросту невозможно – настолько велик был противник и близко́ до него расстояние. Однако разъяренный Михайлов словно не чувствовал боли и не замечал попадающих в него резиновых пулек – он продолжал уверенно приближаться; а едва только парень достиг причинявшего ему страдания неприятеля, как в ту же секунду, размахнувшись своей неимоверно большущей рукой, сжатой в кулак, напоминавший стальную кувалду, и помогая себе всем корпусом, резко ударил обидчика по лицу.
– Не сильно!.. – успел лишь воскликнуть громким голосом Константин, но было уже достаточно поздно: сокрушительный тумак достиг своей выбранной цели.
Воздействие было настолько мощным, что бывший служитель закона, непроизвольно хрюкнув, завалился на спину и, мгновенно лишившись чувств, остался лежать без признаков жизни. Слон же, не успев еще отойти от «принятых» им на тело, как минимум, четырех болезненных попаданий, для большей убедительности пнул по небольшой голове лежащего без движений охранника, двинув ему своей неимоверно мощной ногой, в дополнение ко всему еще и обутой в жесткий армейский ботинок. В этот момент к нему подскочил Костя-киллер и, оттолкнув товарища в сторону, крикнул:
– Ты убьешь его! Хватит!
Но большому преступнику было этого мало: он никак не мог простить – пусть даже уже и бесчувственному противнику – того наглого нападения, которому он только что так бесцеремонно подвергся; словом, невзирая на настойчивый тон своего предводителя, Михайлов еще несколько раз порывался прорваться к телу Арсентьева, чтобы продолжить жестоко его тиранить; с этой целью он перебегал из стороны в сторону, но каждый раз, завидя на своем пути возникающего внезапно товарища, резко изменял направление, пытаясь прорваться к бесчувственному врагу с другого маршрута; в итоге ему потребовалось не меньше пяти минут, чтобы окончательно избавиться от душивших его негативных эмоций; как не говори, но время все-таки лечит – вот и он, потихоньку «возвратив негодующий разум на место», остановился и, восстанавливая дыхание, выказывал теперь свою ярость, лишь продолжая энергично водить массивными желваками.