— Потому как я привыкла дорожить вашими милостями, — с кошачьей ужимкой и постоянно подпрыгивая на диване, лепетала Перепелкина, — я всегда опасаюсь, чтобы чем ни на есть прогневить вас, матушка вы моя.
— Пустое мелешь!
— Я сызмальства, Татьяна Львовна…
— Да будет тебе, заладила одно, да одно!
Гостья съежилась и платком, свернутым в комочек, утерла свои тонкие, бесцветные губы.
— Ой, Матерь Божия! — немного помолчав, воскликнула она, взглядывая в окно и прислушиваясь к шуму дождя и ветра. — Как пойду-то я от вас: погодушка — светопреставление!
— Авось не растаешь, до извощика-то доковыляешь… рукой подать, а денег я дам.
— Поди, антихристы, все по трактирам да кабакам разбрелись!
— Марфушку дошлем — не велика барыня… Да что об этом толковать… скажи-ка лучше: у Ильяшенковых ты бываешь?
Перепелкина даже привскочила, словно резиновый мячик.
— У генерала-то?.. У Павла-то Иваныча? Да я, матушка вы моя, у них почитай свой человек в доме!
— Уж и свой! У тебя замашка всех своими считать; чаю раз-другой в доме напилась — сейчас в свои люди себя и жалуешь!
— Как же это, Татьяна Львовна, возможно-с. Я ведь тоже знаю, где какую линию провести… У Ильяшенковых мне иной раз на дню не единова бывать приходилось. Самой что ни на есть пустой вещички генеральша, без меня, продать не решаются. Чуть долго не зайду — сейчас по меня или горничную или лакея шлют… Завсегда тоже угощением потчуют; а о барышнях говорить нечего: Софья Павловна, как приду, так от меня во все время не отходят… все мне свои секреты доверяют и не в чем меня не конфузятся: и шейку при мне моют и юбочки надевают.
— Так эдак, — перебила расходившуюся гостью хозяйка, — ты от них кое-что и вызнать можешь?
— Все, матушка вы моя, до ниточки! — встрепенулась Перепелкина, сразу сообразившая, что тут заработком пахнет.
— Видишь ли… Только смотри, Марья, — остановилась Татьяна Львовна, — уговор лучше денег — замочек на язык привесь!
— Ой, матушка! — даже откинулась гостья.
— То-то! Племянника моего знаешь?
— Ореста-то Александрыча? Раза два у вашей милости видела… еще, извольте припомнить, спор у вас с ними вышел: губернатора племянничек ваш неделикатно так обозвали…
— Так вот в чем дело: нравится Осте ильяшенковская Софья… Хоть он и скрывает, а я уж это по всему вижу. Брату хочется, чтобы Остя женился: думает, семейством обзаведется — ближе к нему станет. Оно и то сказать: родному дяде, богачу, обидно ведь, что племянник, единственный его наследник, от него сторонится и никогда копейки у него не попросит!
— Как, матушка вы моя, — насторожила уши Перепелкина, — Орест Александрыч дядюшкиными денежками брезгуют?
— Ну, это уж их дело, — спохватилась старуха, — заминка у них тут вышла… Конечно, все перемелется… мало ли что между своими бывает… Мне только не хочется, чтобы эдакой, можно сказать, шаг на всю жизнь Остя тяп да ляп порешил. Сама знаешь, как осторожно да осмотрительно судьбу свою надо устраивать.
— Истинно, матушка вы моя: вон тятенька меня за первого встречного выдали, польстились, что чиновник, второй чин имел, — так семь годков фонари у меня с глаз не сходили!
— Хотя брат за приданым и не гонится, а все-таки, по-моему, не след Осте, у которого со временем тысяч на сто состояния будет, на какой-нибудь жениться; поэтому ты разузнай мне доподлинно: сколько за Софьей дают.
— Об этом не извольте беспокоиться: у генерала денег куча! Сами чай изволите знать, с каким форсом живут: и кареты, и коляски, и все такое… Тоже как барышень одевают… Дом на удивленье…
— Положим это еще не доказательство: другой столько пыли в глаза напустит, что подумаешь — миллионер, сундуки от денег ломятся, а все пустое: пофинтит-пофинтит, да щелкопером и окажется. Много тоже на фу-фу живут!
— Нет уж, Татьяна Львовна, я от такого человека знаю, от такого верного, что уж не солжет… Да сами извольте посудить: Покровское — золотое дно… что хлеба одного снимут… Опять же деньги-с… Какими в Питере делами воротил — ума помрачение! Да и теперь не гроши получает!
— Все это говорят, а ты узнай!
— И узнаю… до последнего рублика.
— Потом вот еще: не нравится мне этот Огнев… Прожженная он шельма! Как бы чего доброго Осте ноги не подставил!
— Это Огнев-то? Да что у него есть? Тяжба-то еще не денежки в кармане! Полноте-ка: Софья Павловна в наилучшем виде это разумеют.
— Говорят, однако, что он порядком-таки за ней приударивает, и она будто бы ничего…
— Пустое, матушка вы моя: Софья Павловна тоже не глупеньки, замуж зря не пойдут.