Тон, которым были произнесены эти слова, до того звучал искренностью, что Софи невольно и пристально взглянула на своего кавалера.
Подали сигнал.
— Мы где садимся?
— Где хотите.
— Мне все равно; останемтесь, пожалуй, здесь.
Осокин предупредил своего визави и кадриль началась.
— Вам известна некая Перепелкина? — после первой фигуры спросила девушка.
— Раза два видел… у тетки.
— Вы давали ей какие-нибудь поручения?
— Ни одного.
— Странно! — усмехнулась Софи, и стала делать фигуру.
— Софья Павловна! — умолял ее Орест, садясь на место. — Скажите прямо, в чем дело… к чему эти светские извороты?
Ильяшенкова в упор посмотрела на него.
— Эта Перепелкина делала мне от вашего имени предложение, ни более ни менее, — медленно отчеканила она.
Осокин вытаращил глаза.
— Предложение? От моего имени?.. — пробормотал он.
— Да, une proposition en forme.[109]
Молодой человек только руками развел.
— Теперь скажите пожалуйста, — продолжала Софи, — имела ли я право обидеться? Какая-то Перепелкина — сваха М-r Осокина!.. Vous me traitez pour une bourgeoise… pour Dieu sait qui?.. Merci, monsieur![110]
— Но этого быть не может!
— J'espere que vous n'irez pas jusqu'a me traiter de menteuse?[111] — гордо заметила девушка.
— Ах, да не в том дело! Все это ужасно странно… Помилуйте: я во всю жизнь двадцати слов с нею не сказал!
Ильяшенкова, в свою очередь, удивленно посмотрела на Ореста. Сделали третью фигуру.
— С чего ж тогда вздумала она принимать такое горячее участие в ваших интересах? — усмехнулась Софи.
— Не понимаю!
— Согласитесь однако: странно, что женщина, с которою вы еле знакомы, берется для вас за такое щекотливое дело… Ведь если даже допустить, что она рискнула на это без вашего полномочия, — все-таки она должна была иметь кой-какие данные…
— Данные?
— Да; ну что это может вам доставить удовольствие, например, — лукаво и как-то сбоку взглянула девушка на своего кавалера.
Тот несколько смешался и поспешил заняться танцами.
— Тут какое-нибудь недоразумение, — после небольшой паузы, сказал Осокин, — я постараюсь его выяснить и затем немедленно сообщу вам о результате.
— Пожалуйста, потому что история эта, признаюсь, мне не совсем приятна… Bon gre — mal gre[112] входить в интимный разговор с торговкой, Dieu sait pourquoi…[113]
(Софья Павловна теперь уже очень хорошо знала, что Орест решительно не причем во всем этом деле, что тут орудовала одна тетка, но о ней она и словом не упомянула. «Пусть наведет справки и сообщит мне, — тогда, может быть, выяснится и то, насколько он заинтересован мною»).
— А мне еще неприятнее, — возразил ей молодой человек, — что вы, Софья Павловна, могли заподозрить меня в авторстве такой нелепости… я полагал, что вы лучшего обо мне мнения!
Он поблагодарил даму, отвел ее на место и, крайне озлобленный и заинтригованный, отправился в бильярдную. Там дым ходил волнами; на диване сидело несколько зрителей, большею частию пробавлявшихся пивом и коньяком с зельтерской водой; около бильярда сновал Бирюков и еще какая-то личность, немного сердитая на вид. Неподалеку от них, на окне, стояла бутылка шампанского и два, в половину налитые, стакана. Осокин поместился в уголку, за маленьким столиком, спросил себе чаю и задумался над случившимся с ним казусом. «Все дело испорчено! — отчаивался он. — Софи не уверишь, что я не причастен ко всей этой пошлости! И с чего только эта дура Перепелкина ввязалась? Разве тетка поручила ей?.. Очень возможно. Перепелкина таскается к ней чуть не каждый день… деньги нужны… а у старухи страсть устраивать свадьбы… Прошлый раз она даже намекала мне на это… Тетка, решительно тетка, всему виной! — остановился Орест на этом выводе. — Ну, поблагодарю же я ее завтра!»
— Видел, какую оттяжку я изобразил? — спросил Бирюков шурина. — Через весь бильярд! — Петрунька! Помели кий Сергею Николаичу.
— Не надо, — возразил партнер и, перекинувшись через борт, стал прицеливаться.
— Эй, помелите — кикс иначе будет! — смеялся Владимир Константинович. — Шар-то ведь пятнадцатый, тяжел!
— Не говорите, пожалуйста, под руку, — заметила сердитая личность.
— Право помелите, жалеть будете! Ну вот, — захохотал Бирюков, — говорил вам!
Партнер действительно скиксовал; зрители рассмеялись.
— С вами играть невозможно! — рассердился он.
— Уж и невозможно! Я, что ли, виноват, что кий помелить не захотели!
— Ну да играйте!