[24] Первоначально планировалось перевести македонское войско в районе современного Мосула (в древности — Ниневии).
[25] полное лунное затмение, датируемое 20 сентября 331 г. до н. э.
[26] Курдский хребет.
[27] До места решающей битвы оставалось примерно 27 километров, от начала холмов до равнины, где стояло войско Дария, около 11 километров.
[28] 1 октября — «по-нашему».
========== Сожженный дворец, глава 2. Смерть может быть очень близка ==========
Мои пальцы с нежностью вели широкую дорогу по его груди, обводя соски, поднимались к ключицам, потом, найдя центр, спускались вниз по грудине, к плоскому животу, поглаживали рельеф выпирающих мышц и снова скользили вверх. Я знал, что в прошлом ему это нравилось. Поудобнее устроив голову на плече Каласа, я спросил:
— Ты умеешь охранять обоз? — чувствительный шлепок по обнаженной ягодице был мне ответом. — Ты что?
— А ты? — Калас сдвинул брови, но было заметно, что мой вопрос его развеселил: — Ах ты, изворотливый и хитрый мальчишка, ты со мной помирился, потому что не знаешь, как его охранять?
— Ну, Калас, — я деланно надул губы, будто обиделся, — я просто спросил: у меня сейчас под командованием отряд фракийцев и все остальные, кто остается. Кстати, ты тоже! А я в первый раз… — конечно, душой я тут кривил, я прекрасно знал, как охранять обоз, но у меня сейчас была другая цель: заставить Каласа почувствовать себя значимым и забыть на время про свою болезнь и хандру, проявленные по причине того, что он не вступит в битву вместе с фессалийцами.
— Мой эромен теперь будет отдавать мне приказы! — воскликнул Калас.
— А ты не будешь забывать, кто подставляет тебе свой зад! Ой! — весело ответил я, ощутив очередной шлепок. Эта игра возбуждала, но была внезапно прервана звуками труб — всем был дан приказ приготовиться к бою и занять позиции.
Я проворно вывернулся из рук Каласа, чмокнул в щеку и поспешил в свою палатку, чтобы надеть доспех и взять в руки оружие. Со стороны лагеря мне было не видно: за спинами уходящих и спускавшихся вниз с холма воинов, как именно они располагались на своих позициях, но вскоре я услышал голос царя, который поднимался снизу, чтобы достигнуть и наших ушей. Царь Александр, произнося перед воинами речь, был достаточно краток, хотя и вселил надежду на победу в их сердца. Персидское войско было последним препятствием к нескончаемой славе, ведь столько тягот пройденного пути осталось позади: Граник, Киликийское ущелье, захват Сирии и Египта. Македонцы своим мужеством достигли того, что нет на земле места, где бы о них не знали.
Ко мне подошел Клеандр, командир фракийцев и сообщил, что послал людей по обе стороны — следить за происходящим на равнине и сразу сообщать, если персидское войско будет приближаться. В обозе остались только раненые и больные воины, да и тех немного, потому что, выйдя из Тира, мы практически не вступали ни с кем в прямое столкновение, но там были слуги, женщины, рабы, личное имущество воинов и царя, лишнее вооружение, архив — и все это необходимо было беречь не только от наших врагов-персов, но и от людей с недобрыми помыслами, которые не участвовали в предстоящей битве, но не преминули бы поживиться, пока никто не видит. Фракийцы осматривали развернутые палатки, собрав всех женщин отдельно в одну большую, а мужчин — отдельно на огороженную сомкнутыми возами площадку. Были еще и пленные, которых держали в наспех сооруженном загоне. Так за всеми людьми было легче приглядывать.
Где-то невдалеке от нас шло сражение, слышались крики, звенели мечи, пели лагерные трубы, сыпались стрелы и камни, выпущенные из пращи, но мы должны были сохранять спокойствие и заставлять тех, кто остался под нашим присмотром, следовать нашему примеру. В какой-то момент Клеандр взволнованно сообщил, что оба фланга персидского войска прорвались вперед и далеко выдвинулись, огибая холм, на котором стоял лагерь македонцев.
— Не стоит беспокоиться, — я вздрогнул от неожиданности и резко обернулся: Калас стоял позади меня и слышал слова Клеандра, — у них не хватило места, чтобы захватить нас в клещи, если они сейчас не смогут остановить лошадей, то их ударная конница растянется по флангам и придет в смятение, — он немного подумал и добавил, — а они не смогут остановить лошадей, их слишком много и задние напирают, первым придется скакать вперед.
Все произошло так, как и предсказывал Калас: всадники Бесса и Арсама обогнули холм с двух сторон, уведя за собой воинов и ослабив оборону, куда и ударил своей конницей царь Александр. Левое крыло персидского войска было смято и уничтожено, как и центр. Но тут произошло непредвиденное: между фалангами Кратера и Симмии образовался промежуток и в него хлынули всадники неприятеля, стремительно пройдя сквозь тыловую фалангу, оказались у ворот македонского лагеря. Наш немногочисленный отряд сражался с отчаянием: против нас, пеших, были не только всадники, но и со спины последовал еще один удар — пленники, которых вели в обозе, вырвались и напали сзади.
Полностью обессиленные, покрытые текущей кровью из ран, мы с Каласом прижались друг к другу спинами, ожидая неминуемого конца. Нас окружили чужие воины и, видно, решали — добить окончательно или бежать грабить обоз и не возиться с нами. По моему лицу текли слезы от горечи осознания того, что мы опять расстанемся, и можем уже не вспомнить, кто мы есть на самом деле. Горло сжималось, я тяжело дышал, и смерть смотрела мне в лицо.
— Я люблю тебя, Калас! — крикнул я. — Обними меня! Я хочу умереть в твоих объятиях!
Мы одновременно бросили на землю оружие, повернулись друг к другу и, сплетя в крепком объятии наши тела, соединили наши души в прощальном поцелуе. В этот миг показалось, что мир вокруг перестал существовать для нас, ставших единым целым. Вокруг все замерло, почти пропал звук битвы, топота копыт, криков, стонов, труб — все слилось в еле слышимый гул, будто я ослеп и оглох. Я чувствовал только удары собственного сердца, перекликающегося с ударами другого сердца. Эти удары как путеводная нить, давали надежду, что мы еще живы, что мы еще дышим. И я слушал только этот размеренный перестук, со страхом, что могу больше не услышать следующий удар любимого сердца.
О том, что произошло дальше, стало известно намного позднее. Копьеносцы Ситалка и Керана из тыловой линии, когда увидели, что позади в лагере орудуют персидские воины, добивая последних защитников, поспешили на выручку. Нас так и нашли, лежащих среди убитых воинов, но не расцепивших объятия. Раненых и убитых было очень много, но македонцы победили. Однако царю Александру так и не удалось пленить царя Дария: последовав за беспорядочно бегущим неприятелем, переправившись через реку Лик, в глубокой ночи он достиг города Арбелы, но нашел там только сокровища царя и его вельмож. Персидский царь со своими приближенными и частью войска ушел на север, в Экбатаны, полностью открыв путь к сердцу Персидского царства — Вавилону.
Вавилон — это чужое слово отзывалось в моем сердце ощущением какой-то сказки, древней, как сами эти земли. О нем рассказывали много чудесных легенд, а те, кто побывал в нем, клялись, что красивее Вавилона нет ничего на свете. Стены города, окруженного глубоким рвом, очень высокие, улицы прямые, что же касается дворцов и храмов, то сделаны они будто из чистого золота.
После того, как наши окаменевшие объятия удалось разжать, мы с Каласом оказались разделены: за Каласом ухаживали Гелипонт и Филократ, а за мной — Кадм, Птолемей и его две гетеры, которые теперь неразлучно следовали с нами. Лишь мне удалось прийти в сознание, я сразу же послал Кадма проведать Каласа, тот вернулся новостями, сильно меня опечалившими: мой эраст жив, но на теле его несколько ран, что причиняют множество страданий, но больше всего его беспокоит бедро, которое он повредил еще при переправе через реку Тигр. Поэтому, «если господин только пожелает», то крепкий зад и умелый рот Кадма всегда будут в его распоряжении. «– А если я хочу, чувствовать налитой фаллос в своем заду? И так, чтобы дух из меня вышибал?» — продолжил допытываться я. Кадм задумался, потом ответил, что приятные ощущения он обеспечить сможет, а на «дух» сил не хватит.
Моё настроение окончательно испортилось, когда войско царя остановилось в одном дне пути от Вавилона, а Птолемей послал за мной в обоз, заставив сесть на лошадь и примчаться к нему, несмотря на то, что раны мои еще не затянулись. Поскольку я знал персидский язык, то должен был отвезти прямо в Вавилон послание персу Арсаму с вопросом: как именно будет принято войско македонского царя — с оружием в руках или цветами?