Понемногу февраль близился к концу, снег оседал и приобретал серый цвет с черными крапинками, а иногда на небе прорезывались робкие лучи солнца. Илья много времени уделял дипломной работе, посвященной проблемам современного лесоводства и сравнению этой отрасли в России и Финляндии, но все еще продолжал бывать в доме Анны Георгиевны. К его удивлению, Лена охотно согласилась навести порядок в своей комнате, и Илья взял с ее матери очень щадящую сумму. Девушка заметно веселела, когда сопровождала Илью в походах по хозяйственным магазинам, и постепенно комната действительно преобразилась.
— Интересно, почему твоя мама так боится, что тебя никто замуж не возьмет, — шутливо сказал он спустя некоторое время.
— Она тебе сама так сказала? — спросила Лена, и Илья заметил, как у нее вспыхнули щеки. — Нет, это она сказала? Блин, кто ее вообще просил?! И ты еще! Твое-то какое дело? Может, я вообще не хочу ни в какой «замуж», или такое в принципе не допускается?
— Да что ты, Лена! — добродушно рассмеялся Илья. — Конечно, тебе виднее, в чем твое призвание, никто не спорит. А в чем, кстати? Я вот пока так и не понял.
— Слушай!.. — огрызнулась Лена и даже замахнулась на него свернутой тетрадкой, но вдруг присела и тоже засмеялась.
— С чего у тебя такие резкие перепады настроения? Гормоны играют, что ли?
— Не твое дело, — парировала Лена, впрочем, уже почти благожелательно. — Просто я первый раз услышала, как ты смеешься. Мне казалось, что ты вообще этого не умеешь.
Илья посмотрел на нее задумчиво и сказал:
— Ну ладно, а если по-серьезному, ты ведь мне говорила, что хочешь «нормально устроиться». Что это означает, по-твоему? Найти мужа, который тебе все купит? Так даже для этого надо пошевелиться, а не сидеть ровно на попе. Ты на это способна?
— Да уж справлюсь, если захочу, Илья. Про меня в институте, между прочим, говорят, что у меня потенциал выше, чем у других, только усердия не хватает. Но никто еще на голом усердии далеко не уехал, а вот у меня все получается, когда смысл есть. Захотела я сдать экзамены раньше, чтобы побыть в Новый год у папы в Москве, — и отлично все сдала. А когда мать только зудит над ухом одно и то же, это, знаешь ли, не мотивирует.
— И это было твоей наивысшей целью, поехать к папе в Москву? Больше тебя ничто не интересует?
— А что ты допытываешься- то? Ты теперь не только мастер по ремонту, но и моя персональная нянька?
— Так просто, любопытно. Знаешь, Лен, я ведь немало домов повидал: где одно надо подкрутить, где другое подклеить. И вот понемногу уже различаю, где живут люди... не счастливые, а, так сказать, уравновешенные, это слово здесь гораздо ближе, и где — те, у кого внутри разброд и шатание.
— Ну и что ты обо мне можешь сказать? — вызывающе поинтересовалась Лена.
— Тебе хочется верить, что из вашей глубоко неуравновешенной семьи только одна ты в порядке, — невозмутимо сказал Илья. — Потому что ты молодая, симпатичная, наглая, и тебе безразлично, что скажут люди. Но на деле что получается? Ты стараешься выглядеть стервой потому, что тебе кто-то внушил, будто их все любят, уважают и хотят, а таких, как твоя мать, только используют. Может, это и правда, только ты на самом деле не такая, ты просто играешься в этакую беспринципную роковую женщину, и не очень талантливо. Ты глазами не сверкай: сама же спросила, а я не обещал говорить только хорошее.
— Да что уж там, после твоего анализа впору вздернуться, — мрачно усмехнулась Лена. — Я этого, конечно, делать не собираюсь, но все-таки... Неужели ничего хорошего ты во мне не видишь?
— Даже если бы не видел, я же не всегда прав. Спроси кого-то еще.
— Так значит, все-таки видишь, проговорился?
Илья серьезно посмотрел на девушку и сказал:
— Ну конечно, в тебе есть хорошее, Лена. Вот когда ты в магазине слышишь случайную красивую музыку из динамиков и замираешь, на тебя очень приятно смотреть. И когда вдруг хочешь сфотографировать странный пейзаж с битыми окнами и искореженным деревом, и когда украдкой доплачиваешь мне шоколадками. Да и еще много чего хорошего и приятного. Плохо, что ты сама этого о себе не знаешь.
— Спасибо и на том, — сказала Лена и отвернулась к окну. Между ними повисла неловкая пауза, но наконец Лена снова посмотрела на него и произнесла: