— О, здравствуй, Илья! С прошедшими тебя праздниками! Как ты отдохнул? — спросила Анна Георгиевна с доброй и немного испуганной улыбкой.
— И вас! Спасибо, замечательно, — приветливо отозвался он и сдержанно кивнул суровой старушке. Та, поджав губы, удалилась, и Анна Георгиевна с явным облегчением проводила Илью в гостиную, на ходу размазывая крем по щекам, — так она обычно «прихорашивалась» перед работой.
— А я вообще-то хотела выбраться на каникулы в Турцию, с подругой, — вполголоса заговорила она. — Деньги начала еще летом откладывать, но туда, сюда... Внуки быстро растут, их одевать надо, маме лекарства, Ленке смартфон. Вот и разлетелись. Ой, да ладно, Илюша, не обращай внимания, а то я будто на жизнь жалуюсь. В жизни-то все у меня хорошо — и работа есть, и семья, и руки-ноги работают. Вот за границей давно не была, уж и не помню когда последний раз... Да и ладно, впрочем, разве нам дома плохо?
Илья обычно не вдавался в подробности жизни клиентов, однако именно эта женщина вызывала у него искреннее сочувствие и ему даже было приятно, что он может хоть в чем-то облегчить ей жизнь. Ей было около пятидесяти лет, но она то молодилась, лучезарно улыбаясь и держа осанку, то на глазах горбилась и дряхлела. Впрочем, второе она позволяла себе крайне редко, когда рядом не было никого из домашних, а вот к Илье Анна Георгиевна почему-то прониклась доверием и невольно выдавала накопившиеся эмоции.
В большой квартире вместе с ней жили еще две дочери, зять, которого Илья почти не видел — тот перебивался мелкими заработками, а большей частью пропадал неизвестно где, — двое внуков и мать, та самая неприветливая старушка, явно считавшая себя главой и центром семьи. Она была офицерской вдовой и на этом основании верила, что сама обеспечила семью квартирой и прочими благами. Но в действительности Анна Георгиевна почти все тянула на себе, и помогали только деньги, которые присылал бывший муж для своей дочки. Она же готовила и закупала продукты на всю семью, и ни дочери, ни зять не стремились ей в этом помочь.
Впрочем, с младшей, Леной, Илья пока не пересекался: она сдала сессию досрочно и сразу после этого уехала в Москву к отцу. Старшая же Настя числилась домохозяйкой, «сидящей с детьми», но и здесь Анна Георгиевна постоянно была на подхвате, особенно с пятилетним внуком Сашей. Порой она полушутя говорила Илье, что у нее насыщенная жизнь и некогда скучать, но за улыбкой не удавалось спрятать ранние морщины и красные прожилки в тусклых глазах.
В браке Анна Георгиевна состояла дважды — отец старшей дочери разбился на мотоцикле, когда супруги были еще студентами, а второй муж успешно устроился в столице и обзавелся новой семьей. Ей же, разумеется, давно было не до личной жизни.
Сегодня хозяйка с самого утра выглядела плохо, на бледном лице сильно выделялись темные круги под глазами. Она провела Илью в гостиную, которая служила и ее комнатой, и тихо сказала:
— Вчера Лена вернулась из Москвы, вот сейчас иду ее будить. Я и так с трудом с ней справляюсь, а уж когда она от отца приезжает, то поначалу совсем невменяемая. Понятно, там-то ей веселее...
Анна Георгиевна безнадежно махнула рукой, и пока Илья распаковывал инструменты, пошла в дальнюю комнату, где, по всей видимости, и спала младшая дочь. На некоторое время он увлекся работой и почти не обращал внимания на доносящиеся оттуда спорящие голоса, к которым добавилось хныканье годовалой внучки, а затем и раздраженные возгласы старухи. Потом все более-менее улеглось, и Илья, углубившись в собственные мысли, не сразу заметил стоящую в двух шагах от него девушку.
Повернувшись, он вздрогнул, и она отозвалась коротким игривым смехом. Илье бросились в глаза ее длинные рыжеватые волосы, беспорядочно рассыпавшиеся по плечам, и ярко-розовая футболка, больше подходящая для подростка, чем для статной созревшей девушки.
— Доброе утро, — любезно произнес он, не зная, как лучше к ней обратиться.
Но девушка с каким-то непонятным интересом присмотрелась к нему и наконец сказала:
— А ты что, правда финн?
— Ингерманландец, — бесстрастно пояснил Илья. — То есть, я не из Суоми, я питерский финн, коренной. Понимаешь?
— А, чухонец! — усмехнулась девушка. — Тогда понятно, а то я, когда мне мать про тебя сказала, сначала в осадок выпала...
— Почему? Живого финна никогда не видела?
— Скажешь тоже! Я там сто раз была, только смотреть особо не на что. Просто я подумала: дожили, что финны к нам едут обои клеить и плитку класть! Есть же нормальные страны, что ты тут забыл-то?