Исходя из тотального заполонения педагогики узурпационными и экстремистическими формами влияния, важно запустить виртуализацию образования (включая энциклопедизацию и биометризацию всех институтов и архивировая всех аспектов жизнедеятельности людей) и вывести через неё процесс обучения и образования из вербовочных и подвергающих нефункциональному контролю социальных сред.
Для делопроизводств и разного рода ведения документирования важно составление лаконичных версий для ознакомления, где детализация идёт по конкретным сноскам и разделам, это существенно увеличит производительность по всем институциональным направлениям, когда структура событий и документирования будет иметь первичную краткую форму, а уже в случае необходимости будет происходить апелляция к детализации и уточнению, к расширенным версиям материалов.
Главное исключать усечение обстоятельств преступлений в пользу сокрытия их эпизодов и участников, которые продолжают дальше нести преступность в систематизированном порядке, откуда возникает кооперация тюремной среды и элементов преступности на свободе, включая вовлечённость правоохранителей.
Вместо опережения оттягивание с отставанием, в жертву приносится чужая жизнь, чужие права, чтоб что? Социализм, это синоним выражения – дерьмо повсюду, то дерьмо, которое предыдущие столетия сдерживалось, присвоение индустриализации и слитие её плодов в мировые войны, на их организацию.
Как там сказал Кисинджер, на руинах России, за счёт России, в пользу России?
Если вы не правы полностью или во всём, это говорит о том, что против вас будут все и всё.
Вопрошание о том, зачем говорить, когда всё сказано, это как вопрос о том, зачем делать, если всё сделано? Но оказывается, что и говорить стоит о многом несказанном, и делать есть чего. Ни то ли попытка утянуть несказанное, но сказать о другом?
Тёмные террористические змеи предпочитающие этикет и кабинеты,
Не благо для, а убиения ради,
Это поведение выстраивающееся вокруг попытки что-то спрятать, уйти в небыль за цепкой инерцией, стремление окислить неокисляемое,
Не из сохранности, а из посягательств, пищевая инерция, которая вьётся,
Подобно стекающая рецессия, всегда в убыль и всегда чтоб отнять, безысходность, как охапка рефлекторная утопающего,
Но насколько долго её не будет обременять творчество и знание,
Стремление жизни, а ни смерти?
Подобно тьме ментальной персов или тех, что Египет сожрали, не оставляют после себя ничего, кроме шипения пресмыкающихся плавно сползающего в тень, словно отсутствие претворяет откровение,
Ему нужно, но нет ни малейшей осмысленности, что и зачем, неодушевлённое следствие сырой материи, радикальная валентность химических элементов,
Что лишь в виде подорванности порождает немотивированные всплески агрессии, поведенческое отклонение,
Адвокатура еврейская, перепиши себе общественный туалет, а ни чужое имущество,
Безосновательная юриспруденция, канализационные реки, лоснящийся клубень змей, имеют одно происхождение, одну деффектность,
Напоминает агрессивную насмешку над гибелью,
Что выражает предпочтение её иметь в качестве привилегии перед кем-то, мол, преимущество данное убиением, может быть чем-то большим, чем зверство,
Это похоже на неосмысленную смерть, которая отодвинута во времени агоническим импульсом, что дотянулся до ближнего, словно не своруй, не убей, стало единственной причиной ущерба, неминуемым убийством, вместо изящного жеста скрывает испуг, ибо ни прятать, ни отойти от потребы сосать кровь из скрытности, не будучи умельцем, уходит из жизни, пиявка или клещь падая в бездну претворяют форму лишь цепкостью, ничего более ведь,
Одержимость насилием, вполне очевидная в психиатрии вещь, это неспособность преодолеть нисхождение, необратимое падение, что суммируясь выносит из себя всплески, куче дерьма подобно, что источает блеск и субстанциональную непотребность, запах вынуждающий идти мимо, испытывать ненависть к источнику его привнесения.
Ах ты, чёрная жопа, чёртова месса, нет тебе в России места, как лживости торгашей в истинном храме, помыли б тебя, но тебя уже не отмоешь, ибо запятнавши смысл своей жизни кровью, напоминаешь весы фемиды, где предметом весовой категории между двумя половинами грязь и смертопромышленность, цветы лишь безысходность между следующая к зловонной неизбежности, ведь не постигнув суть жизни увядает, злосчастность нерадивая усевшаяся в итогах вместо предтечи, выносит из себя падкую сущность, что прячет ужас под эстетизмом, ибо прикрыться больше нечем, так выходит романтизм из чумных эпидемий, мораль из преступления, использование чужих бед неумением миновать свои, мол, сегодня ты, я в очереди последний, отодвинут томной задержанностью и грузом паршивости, а завтра там будет видно, но завтрашний день уходит от вчерашнего, и изменения нет без претворений изящных, их несдержанный век похож на мельтешение ветра, не всё узнаёшь содержимое, так необузданная бренность всегда на шаг впереди.