Да, она была превзойдена. Благодаря самообладанию Камо мог держать себя в таком состоянии день, неделю, пусть даже месяц. Но дальше – это было уже за пределами человеческих сил. И Камо совершил то, что еще никогда не было зафиксировано наукой. Существует много талантливых артистов. Но сколько из них играют в любой роли на сцене самих себя, и лишь избранным дан талант перевоплощения. Камо обладал этим редкостным талантом: усилием воли он как бы переводил себя в состояние душевной болезни.
На сегодня опасность миновала. Лишь на сегодня. Это просто отсрочка. И нужно искать, готовить выход… Камо скатал хлебный шарик и поднес его к клюву прожорливого щегла.
По полученным указания первая общепартийная школа Российской с. д. открылась 20 июня сего года. Она помещена в восемнадцати километрах от Парижа в Лонжюмо, департамент Сены и Уазы. В данное время в ней имеется десять учеников, приехавших из России. Ожидается приезд еще пяти-шести человек. Кроме приезжих, в школу из парижских членов партии поступили некие: Серго, рабочий Семен… и женщина Инесса, настоящие фамилии и имена коих пока не выяснены.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Уже двое суток шли Антон и Федор. Надежды на щедрость леса не оправдались. Земляника еще цвела. Какие-то ягоды, налившиеся чернильным соком, были горькими. Беглецы вырыли коренья, похожие на морковь, но от них спазмой свело желудок. За двое суток им перепало лишь несколько мелких яиц с крапленой скорлупой.
Сквозь поредевшие березы на опушке они увидели в долине село. На площади гарцевали всадники с пиками. Станица. Идти туда нельзя.
Они снова углубились в лес. Ледяная купель в шахте и холодные ночи сказались на Карасеве. На подстилке из пихтовых ветвей он впадал в забытье, метался, бессвязно бормотал. Днем лоб его покрывался испариной, глаза лихорадочно блестели. Антон и сам плелся из последних сил. Бродни порвались, ступни распухли. Ободранные кандалами щиколотки превратились в почерневшие кровоточащие раны.
В зарослях вереска попадались ручьи. Беглецы жадно пили ключевую воду, обмывали раны. Холодная вода унимала боль. Федор прикладывал мокрые тряпицы к гноящимся глазам.
– Куда идти? Зачем? – стонал он. – Я боюсь людей…
На следующем привале – о том же:
– Жить нечем… Жутко… Я устал… Ты понимаешь, что значит – потерять веру?.. Лопается голова. Если бы сказали: «Ложь! Клевета!» – я бы поверил. Но сам Столыпин: «Азеф – такой же сотрудник полиции, как и многие другие». Ты можешь это понять?..
Антон помнил, как парижские газеты, состязавшиеся в добыче сенсаций, оглушали их, русских эмигрантов, все новыми и новыми фактами жизни Азефа, этого «черного гения российской охранки», «великого провокатора». Его имя обросло легендами. Еще бы! Во главе боевой организации партии социалистов-революционеров десять лет стоял агент департамента полиции, платный сотрудник охранки, который организовывал покушения на крупнейших сановников империи – и тут же выдавал на заклание исполнителей своих замыслов.
Факты противоречили, взаимно исключали друг друга. Как может полицейский осведомитель участвовать в убийстве своего же министра? Ведь доказано, что это Азеф снарядил бомбу для Егора Сазонова и проводил его чуть ли не до кареты фон Плеве. Он же вместе со своим помощником Борисом Савинковым подготовил убийство великого князя Сергея Александровича: схваченный на месте взрыва Иван Каляев в бреду назвал имя инициатора – «Валентин». Это была одна из кличек Азефа. Руководитель террористов устраивал динамитные мастерские, до мелочей разрабатывал планы операций, готовил для исполнителей метательные снаряды. И он же – агент охранки – сообщал в департамент полиции адреса мастерских, имена боевиков. Организатор и провокатор – один и тот же человек!
Сейчас Федор, задыхаясь, говорил:
– Страшное лицо: брови торчат, как щетки, глаза бурые, налитые кровью… Страшный взгляд: угрюмый и пристальный-пристальный, будто вонзается в самую душу… А губы, вывернутые, потрескавшиеся… От него шел какой-то адский запах, как от козлиной шкуры… Как я раньше не подумал: дьявол?..
Антон понимал: мысли бередили душу Федора все эти годы, и теперь, впервые получив возможность излить их вслух, он не мог остановиться. Действительно ли отвратительным был облик Азефа, или таким создала его ненависть? «Куда как легко было бы различать друзей от врагов, если бы все было написано на их лицах», – подумал студент. Но что порождает азефов, какие соки питают их? Какой особой каиновой печатью помечены они?.. Вот узнать бы это их клеймо… Давно, после освобождения Леонида Борисовича Красина из Выборгской тюрьмы, Антон спросил его: «Разве случайно – и с Ольгой, и с Феликсом, и с Камо?» И Леонид Борисович ответил: «Да, чувствую – есть