Ребенок… Плоть и кровь… Его сын, его плоть и кровь – там, в тюремном лазарете… Тонкая паутина на белом листе… Тогда он удивился и обрадовался: запомнила дословно.
Они начали спускаться в долину, к озерам. Он сказал: «Я должен вернуться в Варшаву». – «Но это же опять арест, каторга!» воскликнула она. «Я уже восемь месяцев за границей. Нужны люди, связи». – «Но с вашим здоровьем – на каторгу…» – повторила Богдана. В ее голосе он уловил не только тревогу. Он был благодарен ей. Но сказал: «Для меня самоубийство – оставаться здесь. Слишком мало приношу пользы».
Они не торопились добраться до Морского Ока, до жилья. Ранние горные сумерки застали их у заброшенного шалаша. Они собрали меж камней мох и ветви на подстилку, развели костер. Он вдруг вспомнил побег из сибирской ссылки, как плыли ночью с товарищем в лодке по Лене: «Это было фантастично! Одни – мимо черных гор и лесов, а по берегам горели костры, и огонь отражался в воде». Тогда они были молоды и сильны. И сейчас, у этого костра, он почувствовал себя молодым и сильным.
– Давай познакомимся еще раз. Мое настоящее имя Феликс. Хотя я сам уже почти забыл его. Феликс Дзержинский.
– А я знаю и помню, – ответила она. – Писали в газетах, когда был суд. Ну, а я – Зося, Зося Мушкат.
– Я хочу тебе сказать…
– Скажи. А я отвечу: «Да». Потому что полюбила тебя с первой минуты…
Вернувшись из путешествия, Юзеф оставил прежнее холостяцкое жилище, переселился в маленькую квартиру на улице Коллонтая, недалеко от железнодорожного вокзала. Зося переехала к нему.
К осени стало ясно: хотя бы один из здешних товарищей должен срочно выехать в Варшаву. Дзержинскому Главное правление решительно отказало: варшавский комитет удалось воссоздать, нужен работник для выполнения технических поручений, для налаживания связи с комитетом, для ведения корректуры статей: «Червоны штандар» теперь печатался в легальной типографии на улице Новы Свят. Надежные товарищи выпускали газету ночами, с ведома хозяина типографии. Кого же направить?.. Спросил Зоею: «У тебя когда кончается срок высылки из России?» «Первого ноября». «В конце ноября вернешься в Варшаву». Объяснил, что она должна будет делать там. «Смогу?» только и спросила жена. «Сможешь. Через два-три месяца заменим».
Он обучил Зоею, как писать между строк лимонной кислотой и как проявлять невидимый текст над керосиновой лампой. Обучил приемам шифровки. «Ключ к шифру выбери сама, чтобы не спутала». Она открыла сборник стихов: «Пусть эта строчка и будет ключом». Он прочел: «Души человечьи вечно одиноки». Подумал: «Чересчур пессимистично». Но возражать не стал. «Писать мне будешь на адрес Краковского университета. Физический факультет, студенту Брониславу Карловичу». Ей же он станет посылать корреспонденцию по тому адресу, который Зося сообщит по приезде. Это всегда будут маленькие листки, вложенные в какую-нибудь литографию на картонном паспарту. По приезде в Варшаву Зося в третий раз сменит свое партийное имя: не Чарна, не Богдана – Ванда. «Соблюдай строжайшую конспирацию. Ты должна быть посвящена лишь в то, что касается тебя непосредственно. И другие товарищи, пусть самые надежные, должны знать о тебе и твоих делах самое минимальное, нужное для выполнения задания. Будь осмотрительна. Каждую минуту. Сначала хорошенько обдумай, потом действуй. Тысячу раз прошу тебя: будь осторожна. Малейшее нарушение конспирации может привести к провалу. Обещай!» – «Обещаю».
Он проводил Зоею на вокзал. Так и не догадался, что она ждет ребенка. А если бы и знал?..