В голосе Захара звучала горячность, не остуженная временем.
Он помолчал, потом с усмешкой, хмыкнув в усы, завершил свой рассказ:
– Ну а через год на той же самой улице арестовали и меня уже как члена революционной организации. Бросили в тот же самый участок. А потом известно что: Сибирь-матушка…
Сюда, в Париж, Захар добрался после очередного побега – из Тобольской губернии, перед тем два года отсидел в Николаевских ротах в Перми.
Семен не был разговорчив. Откуда, как оказался здесь – ни слова. Серго думал: вот так через месяц-другой разъедутся они в разные стороны, и если доведется еще встретиться – то разве что в «Крестах», «Бутырках» или на сибирском этапе…
Занятия шли по расписанию. Каждый день – три или четыре полуторачасовых лекции: политическая экономия, теория и практика социализма в России, история социалистического движения в Европе, рабочее законодательство, курс исторического материализма, да еще лекции по литературе и искусству, семинары, диспуты… Университет! Давненько не приходилось так напряженно шевелить мозгами – это тебе не фельдшерская школа в Тифлисе. Только бы не ударить лицом в грязь перед Владимиром Ильичем, товарищем Инессой или товарищем Александровым!..
С полуночи по Гран-рю начинали скрипеть тяжело груженные фуры. Крестьяне со всей округи везли в Париж к утренним базарам цыплят и поросят, спаржу и молодую картошку, первые фрукты и прошлогоднее вино. Казалось, то скрипят зубы ненасытного города, ворчит его чрево. Дорога затихала лишь к рассвету. С первыми петухами падал на койку и Серго. Чтобы через два часа бодрым, с выбритыми до синевы щеками и блестящими от волнения глазами сидеть за широким, грубо обтесанного дерева, столом и во все уши слушать певучий, с милым французским «р» голос лиценциата экономических наук и бояться пропустить хоть одно слово.
В последние дни Владимир Ильич, проведя занятие или прочитав лекцию в школе, уезжал из Лонжюмо в Париж. Вконец усталый, возвращался уже к полуночи. Однако утром непременно приходил в их сарай-класс.
Однажды после лекции он попросил Серго:
– Загляните ко мне вечерком вместе с Захаром и Семеном.
А когда они разместились в тесной его комнатке за столом с неизменным самоваром, сказал:
– Вы, товарищи, уже давно в Париже и имели возможность разобраться, что к чему… Надеюсь, вы понимаете, что наша партия подошла к одному из критических моментов. И мы, большевики, должны напрячь все силы, чтобы до конца выяснить свою принципиальную линию, сплотиться – и опять, как прежде, вывести партию на верную дорогу. Не так ли, товарищи?
Они слушали очень внимательно.
– В России – все приметы нового революционного подъема. Поэтому нам тем более необходимо дружно взяться за восстановление действительно революционной РСДРП. А для этого первое и главное – решительно и окончательно порвать с ликвидаторами, которые стали, по существу, прислужниками Столыпина. Вы согласны со мной?
– Конечно, Владимир Ильич, разве надо нам подтверждать? – даже обиделся Семен. – Мы и рвались сюда, в Лонжюмо, чтобы вооружить себя для такой борьбы.
Ленин добро и устало улыбнулся:
– Да, я был убежден, друзья, что мы – единомышленники. Но кроме ликвидаторов в партии есть и другие враги. Скрытые, тем более опасные – это прежде всего Троцкий и подобные ему. Их компания вреднее всяких ликвидаторов. Я думаю, что ликвидаторы ясны рабочим, тем более что они прямо излагают свои взгляды. А Троцкий обманывает рабочих фразами о «примирении всех враждующих» и прикрывает этим ликвидаторское зло. Троцкий явно повернул к ликвидаторам. И наш с вами долг предупредить всех большевиков об этой опасности и призвать их к сплочению сил, вы согласны со мной?
– Какие могут быть разговоры! – Серго было непонятно, зачем Ленин говорит сейчас все это: неужели еще не верит, что и сам Серго, и Семен, и Захар – неколебимые его сторонники?
– Так вот, друзья: вчера закончилось совещание членов ЦК. Принято наконец решение о всероссийской общепартийной конференции. Провести ее надо во что бы то ни стало и как можно быстрей. Нашу партию может вывести на дорогу только большевизм, чуждый шатаний и влево и вправо.
– Я уверен: на конференции победим мы! – взмахнул рукой Серго.
– Я тоже глубоко убежден в этом. Прежде всего потому, что на конференции будут делегаты от российских комитетов. А рабочий класс, рабочие-партийцы не дадут ликвидировать партию. Они работают под нашими лозунгами. – Владимир Ильич отпил чаю, похрустел сухарем. – Так вот, друзья мои, – он оглядел сидящих за столом. – для подготовки конференции ныне создан Организационный комитет. Теперь предстоит архиважная, дьявольской трудности работа уже непосредственно в России.