Теперь Александр Александрович покинул Париж во второй раз и вот сейчас, бодро шагая по плитам набережной Фонтанки, вновь держал путь к дому № 16, готовя в голове энергичные фразы, коими обрисует директору восстановленную деятельность заграничной агентуры: политические эмигранты вновь взяты под бдительный надзор, особенно неусыпно ведется слежка в гнездилище российских революционеров, обосновавшихся в Париже после ликвидации смуты пятого – седьмого годов.
– Какие последние парижские новости? – осведомился Зуев.
Нил Петрович был медлителен в движениях, грузен. От всего его облика веяло таким покоем и добродушием, что настроенный на сжатый, напружиненный доклад, Красильников с трудом подавил вспышку энергии.
– Париж не может жить без сенсаций, ваше превосходительство. Наверное, уже слышали: из Лувра похитили «Джоконду» Леонардо да Винчи.
– Да, – колыхнулся директор. – Замечательное произведение.
– Мне в Лувре побывать еще не довелось, все недосуг, дела службы, – заметил Александр Александрович. – Говорят, картина вот такая: полсажени на полсажени, даже того меньше.
Зуев мягко улыбнулся, как бы поощряя.
– Приняты самые энергичные меры к розыску, – продолжил чиновник. – Предложено в награду миллион. – И не удержался: – Подумать только: больше, чем роспись всех расходов ЗАГ на целый год!
– Что еще любопытного? – побудил директор.
– Я слышал, вы, ваше превосходительство, собираете карикатуры, посвященные российской полиции. В Париже все не угомонятся, я тут подобрал. – Красильников расстегнул портфель. – Остры не в меру.
Карикатура из сатирического журнала «Асьетт о бер» и впрямь была остра: русский студент, стоя навытяжку перед полицейским, спрашивал: «Я участвовал в революции, а теперь хотел бы стать полицейским – что нужно для этого сделать?» – «Пройти четыре испытания, – отвечал тот, – совершить: подлог, кражу с применением оружия, обращение еврея в православие, подстрекательство к политическому убийству».
– Французы, что с них взять? Спасибо, – принял карикатуру директор. И наконец повернул к делу: – Ну-с, а как там бюро «Бен и Сабмен»?
Красильников обстоятельно доложил. Заключил кратким обзором положения в эмигрантских группах различных партий, особенно выделив последнее собрание членов Центрального Комитета РСДРП, о котором уже сообщил в недавней шифротелеграмме.
– Думаете, получится у них с общепартийной конференцией ?
– Сомневаюсь, ваше превосходительство. Социал-демократическую партию раздирают противоречивые силы. Как известно, отзовисты требуют ухода в глубокое подполье; ликвидаторы, напротив, – полного отказа от нелегальной деятельности; примиренцы – группа влиятельных лиц, стремится примирить тех и других. Только большевики во главе с их лидером Ульяновым-Лениным упорно требуют от партии следования старым революционным лозунгам. На мой взгляд, именно Ульянов-Ленин наиболее опасен. Он решил всеми средствами добиваться созыва конференции.
– Отчего же это ему не удастся?
– Без участия представителей от крупнейших промышленных и партийных центров России такая конференция будет несостоятельна, ваше превосходительство, а я уверен, что вы вряд ли допустите делегирование таких представителей и их беспрепятственный выезд из империи. – Красильников сделал паузу и с огорчением добавил: – Хотя, к сожалению, оказался возможным приезд в Париж участников ленинской школы пропагандистов, ныне обосновавшейся в Лонжюмо.
– Да, наши коллеги в Петербурге и на местах подкачали, – согласился директор. – Вторично допустить такой просчет непозволительно. Продолжайте столь же энергично, как начали, освещать политическую эмиграцию. На первом месте – приверженцев Ленина. – Нил Петрович освободился из объятий кожаного кресла, привалился к столу, подложив, чтобы не давило грудь, подушки кулаков. – Наружное освещение умело дополняйте использованием секретных сотрудников. С второстепенными осведомителями пусть занимаются ваши помощники. Вам же рекомендую поддерживать личный контакт с одним наиболее ценным агентом. Он внедрен как раз в среду социал-демократов.