Послушай, Винченцо, давай будем разумными. Ты не можешь этого сделать…
Могу и сделаю, Эмма, — неумолимо прервал он ее. — Если ты только не готова рассмотреть альтернативу.
Альтернативу? — Она подозрительно воззрилась на него. — Какую альтернативу?
Он бесстрастно изучал бледный овал ее лица, яркую голубизну прекрасных глаз.
— Мы остаемся здесь. Вместе. Как супружеская пара. И растим Джино и других детей, если Бог даст.
Это звучало как жестокая шутка, но Эмма видела по напряженному выражению надменного лица, что Винченцо совершенно серьезен. И все же его слова звучали так холодно…
Почему ты хочешь этого? — прошептала она.
А разве не очевидно? Ты должна понимать, что я никогда не удовлетворюсь ролью приходящего отца. Как и не потерплю мысль о другом мужчине, воспитывающем моего сына. — Он увидел, как ее губы задрожали, но ожесточил себя против безмолвной мольбы в ее взгляде. — Да, ты можешь сказать, что нет никакого другого мужчины. Возможно, и нет. Пока, — продолжил Винченцо, когда мелкие иголочки ревности стали колоть кожу. — Но когда-нибудь будет, это ясно как божий день. Такая красивая женщина как ты, Эмма, не останется долго одна.
Как ни странно, этот комплимент причинил почти такую же боль, как и все остальное. Ей хотелось сказать ему, что он глупец, если думает, что она когда-нибудь хотя бы посмотрит на другого мужчину после него. Но, конечно же, это лишь повысит его самомнение, которое не нуждается в поддержке. Да и Винченцо все равно не в том настроении, чтобы поверить ей.
— Ты варвар, — бросила она и резко встала.
— Да? — Винченцо улыбнулся, тоже поднялся и направился к ней. — Но это, кажется, возбуждает тебя, Эмма, не так ли? — хвастливо проговорил он. — Может, пора тебе научиться приветствовать варварство вместо того, чтобы притворяться, будто оно тебя ужасает.
Ее дыхание стало прерывистым, она смотрела на него, потрясенная тем, что он сказал, и его видением будущего.
— Не подходи ко мне!..
— Я мог бы тебя послушаться, — вкрадчиво проговорил он, — если б ты действительно этого хотела…
Эмма сопротивлялась, но всего пару мгновений, ибо его прикосновение было как спичка, поднесенная к щепке. Она не могла контролировать свою реакцию на него, хотя и издала слабый стон протеста, когда он наклонил голову, чтобы коснуться ее губ.
Дыхание его было теплым, близость пьянящей.
— Почему бы тебе не подумать о моем предложении, Эмма? Неужели это будет так уж плохо, ммм?
Это? Но ведь это не более чем неоспоримое физическое притяжение. Эмма закрыла глаза, не желая, чтобы он увидел в них горячее желание. Но ведь он обращается с ней как с вещью! Собственностью! И так делал всегда!
Винченцо…
Подумай об этом, — хрипло убеждал он. — Нам хорошо вместе. У многих пар нет того, что есть у нас.
У других пар есть совместимость!
Совместимость существует, когда мы не пытаемся выиграть друг у друга очки.
И у других пар есть любовь, разумеется. Но она не может ожидать этого. Не теперь.
А у меня есть выбор? — прошептала она, открыв, наконец, глаза, чтобы заглянуть ему в лицо. — Нет, конечно же. Ты ведешь себя как деспот во всем. Всегда.
Да, у тебя есть выбор в том, как ты предпочитаешь жить, — возразил он. — Можешь вести себя так, будто ты здесь пленница. — Он задумчиво провел кончиками пальцев по мягкому изгибу ее скулы. — А можешь радоваться тому, что мы имеем. Джино. Здоровье. Семью. И достаточно денег, чтобы жизнь не была борьбой.
И перспектива брака без любви… На самом деле у нее нет никакого выбора, да и откуда ему взяться, когда у нее нет ни денег, ни работы? Куда уж ей тягаться с могущественным Винченцо Кардини?
Ей нечего предложить ему в качестве разумного аргумента. Но даже если б и было, простит ли ей Джино когда-нибудь, если она увезет его от всего этого? Не станет ли презирать за то, что поставила свои эгоистичные желания впереди его благополучия?
Она отстранилась от мужа, от соблазна, который, казалось, мог заставить ее сделать все, что угодно.
— Я не могу сейчас думать об этом, — устало проговорила Эмма. — Был тяжелый день.
Тогда пошли в постель.
Я не хочу идти в постель с тобой.
Его губы скривились в насмешливой улыбке.
— А я думаю, хочешь.
Она не должна была желать его после того, как он предъявил ей открытый ультиматум. Но она желала. Да простит ее Бог, желала.