Анита взглянула на Эмиля. Кажется, она сейчас со своей речью перестаралась. Наверное, стоило его все-таки раньше предупредить, что он к числу этих наложников не относится. Потому что сейчас мужчина пытался избавить Дом и ее саму даже от расходов на напиток Прощания — у него в глазах уже не паника, они просто мертвые. Блин, откуда же ты такой чувствительный взялся! Хотя… представь себя на его месте.
— Эмиль, ты остаешься со мной! Эль, быстро ко мне подойди, успокойся! Я говорила обо всех, кроме тебя, — Анита не дождалась, пока ее побелевшее недоразумение придет в норму и сама прижала его к себе. Тот уткнулся лицом ей в живот и просто дышал. Молча. Ну, уже хорошо.
Госпожа медленно гладила мягкие светлые волосы, понимая, что даже говорить с ним сейчас бессмысленно. Потом осторожно взяла его безвольно висевшие руки в свои. Руки холодные, точно прощаться собрался.
— Все, все, все, успокойся. Я не знала, что ты так отреагируешь, иначе сразу бы тебе сказала. Ты ничем меня не огорчил, ни в чем не провинился. Ты остаешься. И ты смелый. Мне понравился твой поступок.
— Я смелый? — видимо, слова госпожи его так поразили, что он осмелился заговорить без разрешения.
— Ты смелый. Ты понял, о чем я. Ты понял, что драка будет, и пришел меня предупредить. Хотя знал, что я буду очень зла. И даже не рассчитывал, что именно тебя я прощу.
Эмиль наконец поднял голову, посмотрел на госпожу снизу вверх. Весь аристократический контроль с него слетел, он даже не замечал, что все лицо мокрое от слез. В серых глазах начинает появляться безумная надежда.
Анита осторожно взяла его лицо в свои руки:
— Ну все, мальчик мой! Все закончилось. Отпусти теперь меня. Дай мне сесть.
Эмиль оглянулся, постепенно приходя в себя. Видимо, представил, в каком виде он стоит перед госпожой. Вместо бледности начал приобретать малиновый цвет.
Анита отошла, присела в кресло, поманила мужчину к себе. Осторожно коснулась его мокрой щеки.
— Иди, приведи себя в порядок. Закрой дверь в свою комнату. Я не хочу, чтобы ты сегодня выходил в гарем. Если будешь нужен, я сама тебя позову.
Анита сообщила Таисии о своем решении: всех наложников, что были тогда в гаремном зале, кроме Эмиля, она продает. Продает просто на рынке, от борделя ее отговорил Крис, с таким ужасом воспринявший ее слова, что она почувствовала себя чудовищем.
Впрочем, когда она снова посмотрела на жалко выглядевших парней, то чуть не передумала их вообще продавать. Остановило только то, что если она сейчас себя не поставит как Старшая госпожа, то потом будет поздно. И даже обломав об их спины все имеющиеся девайсы, она подобное не простит. Значит, надо решать сразу. А в новых домах у них будет шанс. К тому же представлять, что Крис каждый день в своем доме будет сталкиваться с теми, кто чуть не вернул его кошмар обратно…
«Всю жизнь ты не сможешь его защищать и ограждать.»
«Всю жизнь, может, и не смогу, но сейчас я сделаю все, что в моих силах.»
Госпожа вызвала Эмиля к себе. Он готовился, позволив себе робко надеяться, что она хочет с ним поиграть и он будет интересен ей сам по себе.
Слишком долго он был боксерской грушей для всего гарема и Нижним Нижнего, чтобы не захотеть вспомнить — каково это — снова быть с Госпожой.
В назначенное время Эмиль осторожно поскребся в дверь ее комнаты, а в душе боролись между собой страх перед ожиданием неизвестно чего от инопланетной госпожи, и безумная надежда снова стать любимой и востребованной игрушкой.
Эймийлио
Мама обещала мне, что я сам выберу себе жену. По крайней мере, она узнает мое мнение.
Но… у нашего Дома были финансовые проблемы. Мама была расстроена. Она больше не спрашивала, нравится ли мне какая-нибудь госпожа, а сам я не осмелился бы заговорить на эту тему.
И вот я, ничего не понимающий и испуганный, направляюсь в новый дом, чтобы стать мужем тамошней Госпожи. Спасибо тебе, Матерь Всего Сущего, что мужем, а не простым наложником. Впрочем, потом я изменил свое мнение. Я не нравился своей Госпоже. Что бы я ни делал, я ей не нравился. За что меня возненавидела моя Госпожа — я так и не понял. Я старался быть идеальным, как меня учили в моем Доме. Зачем было покупать обученного выпускника Джордана, чтобы использовать его… Впрочем, у меня нет права осуждать поступки моей Госпожи. Наверное, за это я и был наказан Матерью Всего Сущего.
«Аристократ», «Он считает, что лучше нас всех» — так меня приняли в гареме. Драться я не умел, по крайней мере, этого умения в моей прежнем Доме не поощряли. А после развлечений Госпожи я бы и не смог отстаивать положенное мне место.
Стоит ли удивляться, что я стал нелюбимой игрушкой Госпожи, на которой хорошо сорвать злость, и мальчиком для битья в гареме? Впрочем, это называется «гаремная подстилка», и да простят в моем бывшем Доме этот язык. Смерть моей жены мало что изменила в этой ситуации, разве что я лишился даже своего формального положения мужа.
Когда сюда прилетела инопланетница, мне уже было все равно.
Видеть перед собой на коленях сказочного принца было… странно, что ли. Приказать ему раздеться — еще более странно и непривычно. Но в его глазах при этом вспыхнула такая откровенная радость, что Анита поняла — она все делает правильно. У принца было очень красивое тело — в меру мускулистое, но не перекачанное, изящное и гибкое, ни грамма лишнего жира. Мускулы играют под гладкой загорелой кожей медового цвета, широкие плечи, красивые подтянутые ягодицы.
«Конечно, это же главный, можно сказать, эротический инструмент гаремных обитателей на Венге, его надо содержать в порядке!» — девушка чуть не хихикнула, вот это точно был бы нервный смех.
Своего Криса ей и в голову не пришло так рассматривать после покупки, хотя вряд ли он бы что-нибудь возразил. Но ее тогда сдерживали все писаные и неписаные правила, а здесь уже начинала действовать атмосфера Венги. И, кажется, парень получает большое удовольствие от того, что госпожа им откровенно любуется. Пожалуй, стоит перейти к делу и начать пробовать на нем разные инструменты.
Первым делом Анита провела по его плечам, проверяя, так ли приятна на ощупь его кожа, как ей показалось. Пожалуй, гладить упругие мускулы под теплой атласной кожей — это еще приятнее, чем видеть. Потом она обрисовала выпуклые грудные мышцы, трогательные бледно розовые соски — наложник держался уже на одном честном слове и на своем Джордановском воспитании. Полуприкрытые глаза, грудь вздымается, дыхание он явно специально контролирует, впрочем, как и другие части своего тела. В качестве эксперимента Анита погладила ладонями его спину, прошлась вдоль позвоночника и остановилась на ягодицах. Погладила упругие половинки, обрисовала расщелину между ними. Кажется, у парня уже начинается гипервентиляция легких. Ах, да, у них же вроде тут правила есть какие-то насчет голых рук госпожи и перчаток? Ну, они сейчас развлекаются не на публике, поэтому все правила побоку! А жертве эксперимента все очень нравится! Кстати, хватит уже парня мучить.
— Эмиль, возбудись для меня! — Эмиль с неизмеримой радостью выполнил приказ.
А теперь можно потрогать очень обрадованного наложника спереди. Какие там дополнительные девайсы, он сейчас взорвется просто от прикосновения! Нет, Анита все-таки себя садисткой не считала:
— Можешь кончить для меня!
В глазах парня столько счастья, благодарного изумления — и он изливается на ковер.
— Это было красивое зрелище, Эмиль. Мне понравилось. Возьми салфетки вон там, приведи себя в порядок, — и Анита не удержалась, взлохматила легкие светлые волосы.
Кажется, Эмиль на нее смотрел как на новое пришествие Богини и казался слегка оглушенным. По крайней мере, кроме: «Спасибо, Госпожа!» он не смог ничего сказать, пока стирал следы недавнего развлечения.