— Что с тобой?
— Госпожа… когда мне быть готовым?
— К чему?
— Госпожа, я все слышал.
Ясно. Все слышал и сделал собственные выводы. Да еще это наложилось на вчерашнее и я просто не представляю, что сейчас творится в его голове.
— Ты все слышал и решил, что я тебя отдаю?
— А как же иначе, госпожа?
— Пойдем, чудо мое, я тебе расскажу, как я вижу нашу дальнейшую жизнь. Кстати, что у тебя в руке?
Крис, как под гипнозом, раскрыл ладонь. А там лезвие. Лезвие от опасной бритвы — надо же, какой раритет, и где только нашел?
— Я бы никогда… госпожа, я бы никогда не причинил вам вред!
— Ну, это я уже поняла. Ты просто собирался причинить вред себе. Ведь решил, что я тебя продаю обратно?
— На вас бы никто не подумал. Я ничего не сделаю в вашем доме. Я просто спрятал бы его.
Господи, да что же у него в голове. Хорошо, что благородство помешало покончить с собой прямо тогда, когда он услышал разговор.
— Отдай мне эту дрянь и пойдем поговорим. Давай все-таки дойдем до столовой.
В столовой Кристиан забился в угол, скорчился, и Анита поразилась произошедшей с ним перемене: исчез красивый и уверенный в себе мужчина, ухаживающий за женщиной по всем правилам этикета, заботливо предлагающий разные блюда и легко подхватывающий тон беседы. Сейчас он выглядел как в тот, самый первый день, когда она привела его домой. Хотя, наверное, еще хуже — тогда он казался просто застывшим, отрешенным, а сейчас безуспешно пытался спрятать под невозмутимой маской дикий страх и отчаяние. Получалось из рук вон плохо.
Вроде бы так недавно Крис появился в ее доме, а его боль уже воспринималась, как своя. Анита села рядом, обняла закаменевшие плечи:
— Больше ничего колюще-режущего у тебя нет? — Крис молча покачал головой, не поворачиваясь.
— Давай, я сразу тебе скажу: я тебя никому не отдам. Ты слышал разговор, слышал, что мне предлагали и деньги, и замену тебе. Я отказалась. И очень удачным было то, что я тебя уже выкупила, а не оставила вашу «аренду». Так что заставить продать тебя меня никто не сможет.
Крис так и не поднимал голову, не отодвинулся, только бешено стучало сердце, отдаваясь во всем теле. Анита провела ладонью по мягкой смоляной волне волос, осторожно погладила по щеке:
— Ну, скажи что-нибудь, а то я решу, что все зря и ты вовсе не рад.
Кристиан чуть отодвинулся и тихо спросил:
— Госпожа, зачем вам шлюха в доме? Вы ведь знаете, кем я был.
— А я за эти дни узнала тебя лучше, чем мне могли бы рассказать о тебе какие-то уроды. Я понимаю, о чем ты хочешь мне сказать, и уверена, что ни капли не пожалею о своем решении. А почему ты не попросил меня о том, чтобы остаться?
— Госпожа, как я мог! Просить вас взять в дом постороннего мужчину, который…
— Ох, мальчик мой, твое благородство тебя погубит, — Анита не удержалась, снова его обняла и стала с силой растирать спину и напряженные плечи, разгоняя кровь и пытаясь оживить. — Ты ведь расскажешь мне, как попал туда? И что с тобой вчера случилось, я так и не успела спросить?
Крис наконец посмотрел на нее. На молодом красивом лице — очень старые, все повидавшие глаза. Словно языческий бог, выглядящий юным, но проживший несколько тысячелетий.
— Госпожа, разрешите рассказать с самого начала? Я фейрианец. То есть, я очень плохо помню свое детство, но лет в восемь — девять я оказался на Земле и меня купили.
— Постой — фейрианец? Это та самая планета?
— Да, госпожа. Если мне говорят, что я ни на что больше не годен, кроме как служить средством для удовлетворения определенных потребностей, то, видимо, так оно и есть. Да, это та самая планета «сексуальных игрушек».
— Вот оно что. Я когда-то читала о Фейриане, не знаю, конечно, сколько там было правды. Да и внешность у тебя примечательная. Я, вообще-то, тебя тогда, в первый раз, из-за внешности выбрала.
— Спасибо. Хотя раз мне есть за что поблагодарить свою смазливую рожу. Простите, госпожа… Я не хотел грубить. И я должен сказать — вы берете в свой дом одну большую проблему. Еще не поздно все вернуть, — на последних словах его голос почти сорвался, и Анита поняла, что никуда его внутреннее напряжение не делось, просто этот человек хорошо умеет контролировать себя, насколько это возможно в данной ситуации. Надо его отвлечь и занять привычным делом.
— Солнышко, сделай кофе. Утренний уже, наверное, льдом покрылся. Себе можешь сделать с коньяком, мне, возможно, тоже не помешает. Да шучу я, шучу! — махнула она рукой на изумленный взгляд Кристиана. — И можешь продолжать рассказывать дальше.
Кажется, отвлекающий маневр подействовал и Крис снова становился похож на себя самого.
— Аукцион я помню очень смутно, это потом кто-то проболтался, когда я уже постарше был и думали, что я не слышу. Меня купил пожилой человек, хотя, может, это он мне, мальчишке, стариком казался. Я уже потом понял, как мне повезло — он воспитывал меня как сына или как внука. Мне даже в голову не приходило, что я какой-то не такой, неправильный, я и слова-то такого — «раб» — не слышал. Все это я уже потом узнал, а он меня дома учил всему, потом оплачивал все мои занятия. Я хотел пойти на работу, но Виктор сказал, что пока есть возможность чему-то научиться и выбрать потом ту профессию, которая понравится — этим надо пользоваться. Я и пользовался. Я сейчас вспоминаю: мне даже в голову не приходило поблагодарить его за все, что он для меня делает. Воспринимал все как должное.
Я говорил, что он был пожилым человеком? Я думаю, что свои болезни он от меня скрывал, не хотел пугать и беспокоить. Но однажды ему стало плохо с сердцем и его забрали в больницу. И оттуда он уже не вернулся. И оказалось, что родственников нет, но есть очень много долгов. Имущество было продано на аукционе, раб тоже имущество. Дороже всего за меня заплатил бордель — фейрианцы пользуются определенной известностью, видимо, они надеялись окупить свои затраты.
А куда еще годен молодой здоровый парень, который ни разу не потрудился поинтересоваться у своего опекуна, откуда берутся деньги, может ли он чем-то помочь? Ведь он на меня тратил очень большие суммы, даже если не вспоминать о покупке — обучение, разные курсы, мне захотелось заняться музыкой — он купил гитару и оплатил уроки! И я все воспринимал, как будто так и надо! А он был болен, может, на лекарствах экономил! — Крис уже давно стоял у окна, отвернувшись, слепо глядя в окно и тяжело дыша.
— Послушай, не вини себя. Наверное, твой опекун считал тебя сыном и не жалел ни о деньгах, ни о времени или силах, потраченных на тебя. Я уверена, что он тобой гордился. А то, что произошло потом… такое никогда нельзя предсказать или предугадать.
Анита подумала и задала неожиданный вопрос:
— А у тебя были друзья?
— Да нет, скорее, приятели. Никто из них точно не стал потом меня искать.
— А девушка?
— Нет, я как-то об этом не задумывался. Не то чтобы Виктор запрещал, просто мне никто не нравился по-настоящему.
Да, вот так повернулась жизнь. Мальчишку, воспитанного в рамках старинных аристократических традиций, который знал, что он нормальный, правильный, обо всяких извращениях даже и не задумывался… Каково это — из балованного любимого ребенка, умного, веселого, талантливого, превратиться в вещь, кусок мяса, которым может распоряжаться любой клиент?
Видимо, Виктор, кем бы он ни был, действительно очень его любил и ограждал от всей жизненной грязи. Почему же тогда не сделал ему документы, не отпустил на свободу, не усыновил? Наверное, все время казалось, что еще есть время, что с ним мальчишка в безопасности, так какая разница, каков его статус.
Глава 4. Новая жизнь
После того, как Кристиан узнал, что остается, его уже было не остановить. Приготовить завтрак, обед и ужин — это само собой, причем у него обнаружился явный талант к приготовлению пищи. Все в доме было убрано, исправлено, улучшено, Анита устала отбиваться от вопросов, какую еще пользу он ей может принести.