Однако в первое время дорого доставались батальону разведданные. Многие солдаты, особенно те, кто лишь во время войны попал на Кавказ, не знали законов гор. Совершая многокилометровые опасные рейды по хребтам и ущельям, они проваливались в глубокие трещины ледников, гибли под лавинами, срывались в пропасти. Лишь единицы из них после этого оставались в живых.
Людей же, хорошо знавших горы, среди защитников перевалов были единицы. А карта, которой пользовалось командование батальона, была выпущена еще в 1904 году.
Вот тогда неоценимую помощь оказывали разведчикам добровольцы–проводники из местных жителей. Пастухи и охотники, лесники и колхозники из горных селений Осетии и Грузии, Абхазии и Сванетии вместе с вьючными обозами поднимались на перевалы и надолго оставались там, чтобы учить солдат ориентироваться в горах, помогать им потайными тропами, малоизвестными проходами среди скал и трещин выходить в расположение или в тыл вражеских войск. Среди проводников было много людей уже пожилых, признанных непригодными для фронта, и эту неожиданно появившуюся возможность внести свою лепту в борьбу с врагом они считали своим долгом. Каждый из них мог в любой момент спуститься вниз, в мирные долины Грузии, а они месяцами жили среди защитников горных перевалов, так же, как бойцы, страдая от холода и голода, вместе с ними участвуя в боевых операциях, и так же, как они, погибая от пуль, холода и болезней. Им, проводникам, многие солдаты 810‑го полка обязаны своей жизнью.
Лишь позже нашим разведчикам все же удалось раздобыть у фашистов подробнейшую карту перевалов Главного Кавказского хребта, выпущенную в 1936 году. Вот тогда и разведке, и командирам ориентироваться в горах стало легче.
…Как–то командир отряда капитан Савченко и командир взвода разведки младший лейтенант Яшин отобрали десять наиболее опытных и выносливых разведчиков (в эту группу вошел и И. М. Мысин) и поставили перед ними задачу проложить дорогу к селению Псху, чтобы узнать, какие части там стоят, возможно ли транспортировать туда раненых, можно ли получать оттуда боеприпасы и продовольствие. На дорогу группе дали по банке сгущенного молока и немного сухарей. Остальное надо было добывать в пути самим.
Вышли на рассвете. Идти решили по Бзыбскому ущелью. За двое суток добрались до хутора Решевого. Но тут им преградила путь небольшая бурная речка Санчарка. Вброд перейти ее было невозможно, и тогда решили соорудить примитивную кладку из валежника и сухостоя. Насобирали кое–как веток, уложили их с валуна на валун и стали осторожно переходить, но, как ни страховали друг друга, Николай Галатов из Минеральных Вод все же свалился в ледяной бурлящий поток. С горем пополам удалось его вытащить. С трудом стащив с него уже покрывшуюся ледяной коркой одежду, солдаты сняли с себя кое–какую сухую одежду, переодели Галатова и двинулись дальше.
Зашли в хутор. На улицах ни души, в домах пусто, кругом тишина, будто все вымерло. Увидев самый большой дом под железом, подошли к нему, принялись стучать в двери. Ответа нет. Разведчик Коробкин заглянул в окно. Оказалось, что это школа: в классе аккуратно расставлены парты, пол чисто вымыт, протерты стекла окон.
Присели на крыльцо. Надо было подумать, что делать дальше. Судили–рядили с полчаса и пришли к выводу, что тропа, по которой шли сюда для постоянной связи с Псху, не подходит, слишком длинна и опасна. Да и непонятно было, что произошло с жителями хутора, куда они делись.
Пока так разговаривали, не заметили, что из–за дома осторожно подошла старушка лет 70, сухонькая, подвижная. Видит, на фашистов люди не похожи, по–русски хорошо разговаривают. Осмелела. Рассказала, что немцев уже не только из Псху выбили, но сбросили и с Санчарского перевала. А люди, что на хуторе жили, кто посильней да постарше, все воюют, остальные ушли через перевал. Она одна на хуторе осталась, а дом после того, как муж на охоте еще до войны погиб, под школу отдала, сама устроилась в ней уборщицей, оставив себе только маленькую комнатку. В школе ей сразу прибавилось забот и жить стало веселей.