— Ты смотри, только что о тебе разговор шел. Ну, живые, что ли, лейтенант?
— Как видишь, помирать пока не собираемся.
— Вас там, говорят, потрепали малость?
— Было дело.
— Везет тебе, Дима. Ты будто заговоренный.
— Это точно. Бабка в детстве от сглазу наговорной водой поила.
— Ну, тогда все в порядке, тогда живой будешь.
— Да ладно уж, говори сразу, чего крутишь?
— Так я и говорю, — Бурда вытащил из планшета карту и показал на небольшой овал, очерченный простым карандашом, — видишь высотку? Так вот Катуков приказал, чтобы целые сутки она была твоей. Что хочешь делай, а Гансам не отдай, иначе они вот отсюда, — комроты провел ладонью по карте, — пехоте в тыл заскочат, и тогда, сам понимаешь, дело швах.
— Понятно. Только на высотке той целый полк разместить можно.
— А где же я тебе полк возьму? Твой взвод только и остался. Спасибо, подоспел вовремя, а то б мне самому пришлось. Там, правда, пехоты есть немного, но надежда вся на тебя. Я Катукову пообещал, что тут у меня железно…
— Железобетонно.
— Вопросы будут?
— Будут, завтра.
— Ну, значит, все, пока. Будь жив.
— Буду.
Ночью Дмитрий собрал командиров машин на совет. Так как долго совещаться времени не было, то по предложению комвзвода решили сделать несколько ложных огневых точек на вершине холма, накатав на бруствер бревна, которые издали были бы похожи на орудийные стволы. А чтобы все выглядело вполне правдоподобно, несколько первых залпов танки должны были дать с этих ложных позиций. Потом, когда немцы пойдут на штурм высоты, танки по обратному склону холма быстро перейдут в подготовленные укрытия и с флангов, с близкого расстояния, будут бить по противнику.
Чтобы успеть вырыть укрытия до рассвета, Дмитрий попросил помощи у пехотинцев. Всю ночь бойцы оборудовали линию обороны. Все делали на совесть. Над бревнами насыпали даже небольшие холмики земли, издали похожие на башни закопанных танков. К утру все бойцы страшно устали, а тут еще пришел капитан, командир пехотной роты, и накатился на солдат — почему, мол, не своим делом занимаются.
Дмитрий заступился:
— Это я попросил помочь сделать ложные огневые точки, иначе мы с ребятами до утра не управились бы…
— Какие еще ложные точки? Да ты что, лейтенант, с ума спятил? Немцы же тогда бросят сюда больше танков. А я чем их бить буду? Этими вашими бревнами? У меня в роте половина личного состава осталась, да и те через одного раненые.
— Не волнуйся, капитан. Если танков сюда подойдет больше, значит, и целей нам больше, а ваша задача пехоту отсекать.
Сердитый капитан хотел было возразить, но Дмитрий осторожно потянул его за рукав, отвел в сторону и что–то с минуту шептал ему на ухо. Капитан слушал, мотал головой, но потом наконец сказал:
— Давай, валяй. Один раз помирать.
К рассвету все было закончено. Пехота заняла свои места в окопах, а танкисты завели танки в ямы, отрытые среди ложных позиций.
Незаметно подкралось слякотное ветреное утро 10 октября. Разведка донесла о большом скоплении танков и мотопехоты противника в районе железнодорожного разъезда и деревни Воля, что находилась в нескольких километрах юго–западнее Мценска по Московскому шоссе.
Несколько часов все было тихо.
Вдруг где–то в середине дня на наши позиции обрушилась лавина артиллерийского огня, после чего немцы несколько раз атаковали оборонительные рубежи бригады несколькими группами танков и пехоты, но были отбиты. Наконец, уже в предвечерних сумерках, со стороны железнодорожного разъезда на катуковцев двинулась большая колонна танков и мотопехоты, поддерживаемая сильным артогнем. Пришедший на помощь бригаде дивизион «катюш» дал залп по скоплению вражеской техники. В рядах наступающих началась паника. Однако в это время со стороны Мценска донеслись звуки сильной артиллерийской канонады, треск автоматных и пулеметных очередей. Разведка, немедленно посланная в город, доложила, что фашисты ворвались в его юго–восточную часть.
Как выяснилось, пока катуковцы отбивали танки и пехоту врага на юго–западе, крупные силы немцев полевыми дорогами обошли бригаду с флангов и ворвались в Мценск. Теперь стало ясно, что колонна, по которой только что били «катюши», имела целью отвлечь на себя все наши силы и тем самым дать возможность Гудериану взять город и отрезать единственный путь отступления бригады по мостам через реку Зуша. Услышав о случившемся, Катуков в сердцах треснул кулаком по грубо тесанным доскам штабного стола: