Военному совету армии пришлось ввести жесткие ограничения на расходование боеприпасов, посадив многие батареи на голодный паек. Мы надеялись, конечно, получить снаряды в самое ближайшее время. Но пока регулярное снабжение армий, прекратившееся по суше, ещё не наладилось по морю.
Организация секторов делала систему обороны Одессы стройной, рассчитанной на то, чтобы удерживать приморский плацдарм долго и прочно - столько, сколько понадобится.
Огромное значение имело также решение о создании в тылу армии ряда новых укрепленных позиций. В окончательном виде принятая схема предусматривала 80-километровый передовой рубеж, второй и дополнительный передовые рубежи на западном и южном направлениях, а затем 50-километровый главный рубеж, имевший также вторую линию, и, наконец, рубеж прикрытия города, за которым следовали укрепления в городской черте.
Передовой рубеж опирался на Большой Аджалыкский и Днестровский лиманы, проходя между ними на расстоянии 20-25 километров от окраин Одессы. Главный рубеж отстоял от города на 8-14, а его вторая линия - на 6-8 километров.
Непосредственное руководство сооружением новых оборонительных линий взял на себя прибывший в Одессу в начале августа начальник инженерных войск Южного фронта генерал-майор А. Ф. Хренов. В его распоряжение перешли девять инженерных и тринадцать строительных батальонов. В создании укреплений продолжали участвовать тысячи жителей города. Часто на фортификационные работы, особенно в пределах Одессы и вблизи нее, выходили в полном составе коллективы предприятий и учреждений во главе с директорами, секретарями парторганизаций.
А часть сформированных в городе истребительных батальонов была уже на фронте.
Запомнилось первое поступившее в штарм донесение об их участии в боях. Оно гласило, что 11 августа батальон Ильичевского района, занимавший оборону у железной дороги на Вознесенск, выбил из окопов подразделение противника. Приводились некоторые подробности: бойцы подползли к неприятельским позициям по неубранному пшеничному полю и, внезапно появившись перед окопами, забросали врагов гранатами.
Так принимали боевое крещение, становились солдатами вчерашние мирные жители веселого южного города. В августе, пока не начали прибывать маршевые батальоны с Большой земли, одесские ополченцы, постепенно зачислявшиеся в регулярные части, служили основным пополнением Приморской армии.
В городе формировались из добровольцев новые подразделения, в том числе команды МПВО, резервные боевые дружины предприятий. В них вступало много женщин. Работницы, студентки становились медсестрами, связистками, а позднее и снайперами, пулеметчицами.
Бюро обкома мобилизовало и направило в распоряжение политотделов Приморской армии и военно-морской базы сотни партийных активистов - для использования на политработе. А чтобы представить, как нужны были испытанные партийные вожаки в войсках, надо вспомнить, какую роль играли в то трудное время комиссар, политрук, парторг. Вот уж у кого не могло быть на фронте иного места, кроме как в передовом окопе, в первой шеренге поднявшиеся" навстречу врагу бойцов. Сколько раз натиск противника то на одном, то на другом участке обороны удавалось сдерживать благодаря тому, что в решающий момент комиссар, политрук или просто красноармеец-партиец своим примером поднимал людей в контратаку, нередко жертвуя жизнью!
На войне очень многое значит вера солдат в то, что они способны одолеть врага, сломить его сопротивление в обороне, остановить, если он наступает. Не вообще, не когда-нибудь, а вот сейчас, на данном конкретном рубеже. Когда отходить, собственно, уже некуда, такая убежденность делается необходимой, как воздух.
Еще за некоторое время до того, как бои перенеслись на подступы к Одессе, Военный совет Приморской армии обсуждал вопрос о том, как до конца изжить в войсках танкобоязнь. Чувство беспомощности перед массой фашистских танков, охватывавшее не подготовленных к такому испытанию бойцов в первые недели войны, не исчезло еще и в августе. А танковых атак следовало ожидать и под Одессой, и надо было сделать все, чтобы они не вызвали растерянности, паники.
Но достаточно ли для этого пусть даже самых настойчивых разъяснений, что не так уж страшен и танк для смелого и умелого солдата? Нет, решили на Военном совете, нужно также позаботиться, чтобы хоть часть бойцов, еще не встречавшихся с танками в бою, увидела своими глазами* как можно их уничтожать.
Пошли на такую меру: из частей отозвали на несколько дней группу красноармейцев и младших командиров, стараясь брать людей из всех рот. И отдел боевой подготовки штарма организовал для них практические занятия по борьбе с танками на учебном полигоне.
Тогда еще не поступили на вооружение противотанковые ружья, не было у нас и специальных противотанковых, гранат. Однако в Одессе начали изготовлять ручные гранаты с увеличенным зарядом, годившиеся против танков. Стали появляться и бутылки с горючей смесью. Правда, пока без запалов. Прежде чем бросить такую бутылку в цель, следовало заменить пробку смоченной в бензине паклей и поджечь ее, а это требовало известной сноровки. Тем важнее было показать, на что пригодно новое боевое средство.
На полигоне "курсанты" метали гранаты и бутылки в доставленные туда подбитые танки. Какое бывало воодушевление, когда "неуязвимые" танки загорались на глазах, а метко брошенные из окопчика гранаты корежили их гусеницы! Участники занятий посидели также в траншее, через которую, оглушая их и засыпая землей, переползал грохочущий танк. Такая обкатка, конечно, не особенно приятна, зато после нее уже не так страшно пропустить через свой окоп вражеский танк, с тем чтобы потом постараться поразить его сзади.
Люди, возвращавшиеся с полигона в батальоны и роты, становились одновременно и инструкторами, и заправскими агитаторами. Они уже знали, что фашиста можно уничтожить, даже если он лезет на тебя в танке, и помогали поверить в это товарищам. Весьма кстати в войска подоспела выпущенная поармом памятка, где доходчиво описывались приемы борьбы с танками.
Основной нашей силой против танков оставалась артиллерия. Но никакие батареи не помогут удержать рубеж, если перед танковой атакой дрогнет, начнет откатываться пехота. В наших условиях, при небольшой глубине обороны, это было особенно опасно. "Предупреждаю весь личный состав, что при появлении танков никто из окопов не выходит, - говорилось в первом приказе В. Ф. Воробьева по 95-й стрелковой дивизии. - Все остаются на своих местах, уничтожая идущие танки связками грана г и бутылками с горючей жидкостью".
К тому времени на стекольном заводе наладили выпуск бутылок уже с запалами, и пользоваться ими стало проще. На упаковочной обертке бойцы читали обращенные к ним слова: "Товарищ! Запал и бутылка изготовлены в Одессе. Не пускай врага в наш город, подожги танк!"
До середины августа вражеские танки появлялись под Одессой еще небольшими группами: очевидно, их было тут пока не очень много. Прорваться через наши позиции им не удавалось нигде.
.Не прекращая атак в центре обороны, в полосе 95-й дивизии, противник усиливал нажим на наши фланги, особенно на правый.
1-й морской полк продолжала поддерживать 180-миллиметровая 412-я батарея (в береговой обороне с боеприпасами было пока хорошо). Но этого оказалось уже недостаточно, и полковник Рыжи впервые подключил на поддержку правого фланга также две батареи полка Богданова.
Гул орудийных залпов доносился и со стороны моря:; из Одесского залива вели огонь по берегу эскадренные миноносцы "Шаумян" и "Незаможник", канонерская лодка "Красный Аджаристан". Впервые с начала войны (если не считать действий военной флотилии на Дунае) корабли непосредственно поддерживали своей артиллерией наземные войска на приморском фланге фронта. Боевые действия складывались так, что главными целями для флотских артиллеристов, во всяком случае на Черном море, оказывались не корабли противника, а его пехота и танки, его передний край и ближние тылы. И начало этому положила Одесская оборона.