За неделю до ареста Тимофея они успели подать в суд заявление о разводе и нотариально оформить раздел имущества. Сын Артем пока не принял решение где, или с кем, он будет жить после развода родителей, и временно устроился на постой у дедушки и бабушки по отцовской линии.
Все четыре года заключения Тимофей получал с воли ежемесячные денежные переводы, продовольственные и вещевые передачи. На свидания Фаина не приезжала, но тут все было понятно — скорее всего их брак был расторгнут и свидания с отбывающим срок бывшим мужем Фаине не полагались, не позволяло законодательство. Почему-то прекратили общаться с Тимофеем и родители: то ли болели, то ли стыдились сына-уголовника. В первый год отсидки Тимофей пробовал писать им письма, но всякий раз они возвращались с пометкой «Адресат выбыл».
Но все-таки общение с вольным миром у Тимофея было. Хоть и усеченное до мизера, до нескольких минут в полгода, но было!
Тот самый адвокат, с которым Тимофей был знаком с момента суда, и которого, по его убеждению, наняла Фаина, изредка навещал Тимофея в исправительной колонии, выяснял условия содержания и потребности в вещах и продуктах.
За две недели до освобождения Тимофея из колонии адвокат снова его навестил, и рассказал о планах властей пополнить директорский корпус страны за счет помилованных специалистов, отбывающих наказание в тюрьмах и колониях.
В эти списки наверняка, попадет и бывший судья Тимофей Базылев. Предварительно адвокат тщательно изучил послужной список Тимофея и не нашел там какие-либо, порочащие факты из его трудовой деятельности. Трудовая книжка была наполнена записями о наградах, благодарностях и материальных поощрениях.
В последние годы страна все больше ощущала недостаток в грамотных и добросовестных руководителях предприятий всех отраслей производства: аресты коллег, попавших в коррупционные списки, низкая зарплата, недостаток рабочих кадров, изношенность основных фондов сделали свое дело, и руководители начали массово добровольно покидать директорские кресла. Поэтому и планировалось масштабное помилование заключенных, с единственной целью: пополнение ослабленного проблемами экономики директорского корпуса страны.
— Тимофей Сергеевич, — рассказывал адвокат, — я точно знаю, что через две-три недели Вы покинете колонию. Не могу даже предполагать куда могут Вас направить на работу. Уж, конечно, не в суд или правоохранительные органы. Но о том, что Вы попали в списки для помилования, я знаю точно. Возможно, Вас отправят поднимать сельское хозяйство. Такое может быть! Вы юрист, а сельчане не только сами должны государству, но и им должны немеряно коммерческие структуры. И только юрист сможет как-то разобраться в этой круговерти. А агрономы и зоотехники, поверьте мне, там в полном комплекте. И грамотные, и умные, и работоспособные. Только за свой труд они давно зарплату не получают. А голодные специалисты, это и не специалисты вовсе. Это кулаки-помещики, которым домашнее подворье куда дороже государственного добра.
— Вы уверены, что я в этих списках? Я далеко не производственник, — не поверил Тимофей.
— Да, это так. Мой знакомый из минюста эти списки уже видел, — подтвердил адвокат, — Сейчас от Вас требуется единственное — разумное поведение. Вы даже не пытайтесь отказываться или приводить какие-то доводы. Во-первых, Ваше согласие здесь не требуется, а во-вторых — Вы справитесь. Сегодня я зачислил на Ваш счет в колонии небольшую сумму денег на первоочередные нужды. Деньги Вы получите при освобождении, вместе с документами. Сегодня же, через контролеров колонии, передам пакет с одеждой и обувью и, отдельно, пакет с продуктами. Ключи и техпаспорт от машины и, на первое время, копию Вашего водительского удостоверения, зарегистрированную в ГАИ, привезу сам. Потом Вы, уже самостоятельно, получите новое водительское удостоверение. Машину в день Вашего освобождения сам пригоню сюда. Благодарности от Вас ни в каком виде не жду. Мне уже за эти услуги заплатили. Разве, что подбросите меня до города, там на стоянке я оставлю свою машину.
Перед Тимофеем открылись двери проходной колонии строгого режима в день подписания указа о помиловании. Адвокат его встретил и подвел к машине. Тимофей устроился на водительском месте вполне приличной иномарки и сказал адвокату: