, а в детях - никто не заменит им родного отца («родного отца» было подчеркнуто красным фломастером) и детям надо помогать, ставить их на ноги, дать достойное образование. Надеюсь, что Вы не поймете мои слова превратно и если Вы умный человек и Виктория действительно Вам дорога и Вы хотите ей счастья, то сделаете для себя правильные выводы. А Вам мне хочется пожелать счастья и здоровья, успехов во всем и семейного благополучия. Не грустите, ведь жизнь на этом не кончается. Всего доброго. И.Ф. Неглядова» - Ну и где тут написано, что это её внуки? - гневно спросил Лешка у отца. Тот вытер мокрые руки о колени и взял письмо, прищурился и начал читать, шевеля губами: - Ну, вот же: «никто не заменит им родного отца... и детям надо помогать, ставить их на ноги, дать достойное образование». - Где написано, что это мои дети? - А чьи же тогда? - Не знаю, ветром их ей надуло. Тут ясно сказано, что у неё семья, а семья это значит: муж, дети. - А что же она тогда ничего про мужа не пишет? Я говорил, этой дуре, подожди, не мечись ты по дому, как кошка угорелая, дождись Лешку и все прояснится. Нет, как залагодила*: руби гусей, яблок набрала, грибов, сала - две сумки наперевес. Вот куда тебя нелегкая понесла? Взяла две пенсии, выгребла все деньги из дома подчистую. Оставила меня, язва, без копейки - веди хозяйство. Даже на папиросы рубля нет. - Давно она ехала? - На обедешнем автобусе, часа три назад, сам ей на санках на остановку сумки отвез. Черт, а не баба! - Что ж вы творите! Лешка выскочил из дома и сел в машину. Нужно было успеть перехватить мать в Туле на вокзале. Было даже страшно представить, что будет, если она уедет в Мурманск. И зачем он только нашел это письмо? Зачем написал ответ на него? А если матери на вокзале нет, уже уехала, что тогда делать, ехать в Москву и лететь перехватывать её на самолете? А во всем, конечно, виноват он - Лешка! Он набаловал родителей деньгами, ведь живи они от пенсии до пенсии, когда средств хватает, только на хлеб и сахар и колбасу по праздникам - никто бы никуда не ездил, ни на какие севера. Но он не мог и не видеть и смягчающего обстоятельства этого дела: мать помчалась устраивать его судьбу, а не свою. Милая, наивная мать! Это ещё косноязычная «тещенька» со своим посланием, рассчитанное, верно, на кандидатов наук, доцентов, профессоров и членов их семей, которое можно трактовать по-разному. Зачем нужно было вообще писать ответ? Заглохло бы само по себе это дело, и никто бы никого не искал, не догонял. Лешка гнал машину так, что пару раз едва не слетел с трассы. Спасло, что фольксвагена низкая посадка, а обочины в России чистить не принято - машина не дотягивала до кювета и садилась на брюхо. Никаких лисиц он больше уже не рассматривал. На вокзале бросил машину и бегом в зал ожидания. Рамка металлоискателя зазвенела, но дежурившие возле неё менты, даже не обратили на Лешку внимания. Мать сидела в первом ряду зала ожидания. В каракулевой шубе, в норковой, в форме монашеской скуфьи, шапке, с наброшенной на плечи, пуховой шалью. Как же на Север человек собрался. Одну сумку она поставила под сиденье, вторую зажала ногами. Обе сумки между собой были связанны платком, чтобы не сперли. Вид её был грустный и сосредоточенный. Увидев Лешку, она демонстративно отвернулась от него. - Вставай, пошли домой, - сказал ей Лешка. - Отойди от меня, кобель, я к внукам поеду! - К каким внукам? Нет у тебя никаких внуков. Мать пойдем, не чуди, я тебе все дорогой расскажу. Не было у меня ничего с этой девушкой, да и вообще, я её последний раз видел 17 назад, перед армией. - Врешь! - не поверила мать. - Вот тебе крест святой, - не найдя глазами иконы, Лешка перекрестился на мать, - Чтобы мне век покоя не было и на этом свете и на том, если вру. Мать, нехотя, поднялась с лавки. - Ты билет-то не брала ещё? - Сказали за два часа до прибытия. - Слава Богу! Поехали домой, а то отец, там поросятам стряпает, чаду полный дом. - Сгорит дурачок никчемный! По дороге Лешка долго пересказывал матери содержание письма несостоявшейся тещи, комментируя каждое слово, как его следовало бы понимать. Мать в ответ лишь хлопала полными слез глазами: - Значит, не нуждаются нами, брезгуют. Вишь, они какие там все академики. Я тебе, говорила, дураку, учись! А ты все жену учил. Выучил - на собачью какашку брехать! Минут двадцать они ехали молча. - У тебя фотография-то этой крали есть? Лешка достал из барсетки потрепанный конверт, вынул из него читанное-перечитанное письмо, достал из него фотографию Вики протянул матери. Мать долго всматривалась в черно-белый снимок: - Красивая! - потом она помолчала, и ещё раз взглянув на фотографию, добавила, - На твою жену похожа. Только - эта человек, а та - кукла. Лешка хотел было возразить ей, но вдруг понял, что мать права - его супруга была действительно похожа на Вику: тот же овал лица, те же губы, глаза, разлет бровей, смуглая кожа. Более того, все женщины, которые нравились ему, были похожи на Вику, именно к таким его всегда подсознательно тянуло. Но, увы, все они были подделкой, а оригинал был безвозвратно утрачен. За горизонт уже садилось солнце. Садилось красиво, крылато, раскинув по всему небу огненные крылья и чудилось впереди какая-то удивительная розовая страна, на которую Создатель не пожалел ни света, ни красок и нет в ней печалей и горестей, а есть лишь чиста, свет и любовь. Лешка ехал в зарю. А заря, тихо угасая, все отдалялась от него. Снежный перламутр темнел. А мягкий тенор из приемника пел: «Не пробуждай воспоминаний Минувших дней, минувших дней, - Не возродить былых желаний В душе моей, в душе моей. И на меня свой взор опасный Не устремляй, не устремляй; Мечтой любви, мечтой прекрасной Не увлекай, не увлекай! Однажды счастье в жизни этой Вкушаем мы, вкушаем мы, Святым огнем любви согреты, Оживлены, оживлены. Но кто её огонь священный Мог погасить, мог погасить, Тому уж жизни незабвенной Не возвратить, не возвратить!» Примечание: * залагодила - лагодить - собираться.