— Понравилось? — спросил он. — У тебя и губки девственные…
— Ещё чего! Мне не могут понравиться твои ласки! — огрызнулась я. — Я с тобой по договору. Сам знаешь это…
— Тем хуже для тебя! — рыкнул Горский. — Пристегнись. Отвезу тебя пока домой. Если бы не была такой глупышкой, могла расслабиться и получать удовольствие. На меня ещё никто не жаловался в постели.
Мне стало противно от его слов и захотелось рыдать. Я ведь на пару мгновений позволила себе расслабиться и даже чуть было не возбудилась от его ласк… Или всё-таки? Щёки начало покалывать от смущения, я немного поёрзала в кресле, усаживаясь удобнее, пристегнулась и отвернулась в окно.
Сколько ещё Горский планировал издеваться надо мной?
Около подъезда Оскар вдруг тоже вышел из машины, схватил меня за локоть и притянул к себе. Запах мяты ударил в нос, щекоча носовые пазухи, и к нему примешался тонкий шлейф хвои. От этих ароматов перехватило дыхание, а Горский напористо впился в мои губы, пока кто-то не оторвал его от меня.
Данька!
Мамочки, что сейчас будет!!!
Я прикрыла рот руками, чтобы не закричать и стала смотреть по сторонам в поисках подмоги. Вот только люди словно вымерли, а если бы и был кто-то рядом, то вряд ли стал вступаться из-за боязни попасть под раздачу.
Часть 17. Оскар
Я подумывал попытаться разыграть безнадёжно влюблённого, но быстро понял, что с Бестией этот трюк не пройдёт. Она не испытывала бы ко мне жалости, коей пылала к своему братцу. И близко бы не подошла ко мне, если бы не было никакого договора, если не боялась, что её братику наступит апокалипсис. И если страх пока был единственным, что связывало нас, следовало оставить его.
Сколько же этого «если» присутствовало в этих больных до мозга костей отношениях…
Подъезжая к её дому, я и не надеялась на скорую удачу, но заметил этого примитивного, бредущего по тротуару, и не смог удержаться. Ну правда! Нахрена нужно это, если уже сейчас он может начать испытывать адовые муки. Будет ненавидеть меня за то, что охомутал его сестру, а её… Он будет считать себя преданным, ведь она «добровольно» выбрала мерзавца.
— Какого чёрта ты пихаешь свой поганый язык ей в рот? — закричал он, замахнувшись, но ударить себя я не позволил, ловко увернувшись.
Зато Данилке прилетело хорошо. Он никогда не умел особо драться. Я заступался за него перед сильными мальчишками и зря делал это.
— Ты знаешь, я не только свой язык пихаю ей в рот! — решил поддеть гада я.
Метелить его я не собирался. Это нарушало наш договор с Бестией, а вот один удар всё-таки от него принять следовало, чтобы она видела, что не я один такой плохой! Что её любимый брат тоже причиняет другим боль. Ну давай, Данька, я же вижу, как ты рассвирепел. В ту же секунду, когда его кулак прошёлся по моей правой скуле, разбивая губу, я решил, что зря поддался. Челюсть вроде бы двигалась нормально, но было до чёртиков больно. Сплюнув кровь, я решил схватиться с ним так, чтобы не покалечили друг друга. Первым уходить из боя не мог, но и избивать его нельзя.
— Не ждал, Даня да? Ну не только тебе же можно трахать сестру лучшего друга. Я вот тоже пристроился! Только у меня всё по обоюдному! Я не насилую никого! Она сама меня хочет.
Бесхребетный тут же замер. Я резко отпустил его, а он воззрился на всхлипывающую сестричку. Ну давай же, Бестия, давай! Скажи ему, что любишь меня! Ты же обязана сделать это по договору.
Я вытер кровь с губы, большим пальцем правой руки, и наши взгляды с ней переплелись. Она открыла рот, закрыла его, а затем снова открыла и шумно выдохнула:
— Прости…
— Ты на самом деле выбрала его? После всего, что он сделал нам?
А что я сделал? Меня даже возмутили такие предъявы! Этот бесхребетный на самом деле считает, что я что-то не так сделал после его изнасилования? Умереть не встать! Хватает же у человека наглости! Мне захотелось плюнуть ему в рожу, но я не стал этого делать.
— Дань, я хотела рассказать тебе чуть позже… Мы с Оскаром… Мы с ним… Мы вместе! — пролепетала Бестия, словно сделала это на последнем издыхании.
— Зашибись! — зло прорычал Данёк и плюнул себе под ноги. — Поздравлять не буду. Благословлять тоже.
Он посмотрел на меня, как стервятник на потрёпанный кусок мяса и цокнул языком. На лице гада вмиг переменилось столько эмоций, что другой на моём месте мог струхнуть, но только не я.
Это я выйду из игры победителем. Я раздавлю тебя и заставлю страдать, как ты поступил с моей сестрой! Я!
— Не дай бог, она уронит из-за тебя слезу. Насрать! Сяду за убийство! Усёк?