Когда слёз уже не осталось, я смыла с тела остатки геля для душа и выключила воду. Осторожно выбравшись из ванной, чтобы не поскользнуться, принялась сушить волосы полотенцем. Ступни утопали в длинном ворсе ковра, лежащего на полу. Горский хоть и Дьявол, но у него очень уютно в квартире… Закончив с волосами, я обтёрлась и взяла в руки ЕГО рубашку. Приятная мягкая ткань взывала, чтобы я поскорее облачилась в неё, но я боялась это делать. Если я выйду в таком виде, что будет? Губы тронула горькая ухмылка. Опытная, мать его, соблазнительница… Хотела сама соблазнить его, чтобы уже расквитаться с неизбежным, а теперь до чёртиков боялась того, что будет…
А оно ведь будет?
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть и посмотреть на неё. Сердце стало так сильно колотиться о рёбра, что легко могло проделать дыру в груди. Я начала быстро надевать рубашку, путаясь в ней трясущимися руками и ругаясь себе под нос трёхэтажным матом, к которому меня приучила наша школьная уборщица.
— Ты там в порядке? Клянусь, я выбью дверь, потому что трупа тут на мою голову не хватало ещё!
— Всё хорошо! Нормально! — ответила я, застёгивая пуговицы. — Я выхожу.
Открыв замок, я вышла с опущенной головой. Я не видела лица Оскара, но услышала свист, слетевший с его губ вместе с какой-то неизвестной мне бранью.
— Твою мать, Бестия!
Я взглянула на него, и наши взгляды переплелись в войне отчуждения. Мы изучали друг друга и убивали одновременно.
Неужели я имела на него такое воздействие?
— Иди пей ромашковый чай и хренач под одеяло, пока я не поставил тебя в коленно-локтевую, — прохрипел он.
Я знала, что означало выражение «коленно-локтевая», а потому щёки обдало жаром, который прошёлся до кожи головы.
Ответив ему лёгким кивком, я поспешила к столу, присела на стул и обхватила кружку горячего чая дрожащими ладонями. Горский позаботился обо мне… Но почему?
Насыщенный запах ромашки вызвал активное слюнообразование во рту. Я прильнула к краю кружке губами и сделала небольшой глоток.
Горский прожигал меня взглядом, и я легко могла сгореть под таким напором. Я не видела его, но зато отчётливо чувствовала похоть, исходившую от него. Ноги подкашивались, а в висках стучали остатки алкоголя. Снова стало немного тошнить, поэтому я сделала всего лишь один глоток чая, поставила кружку на стол и подняла голову.
— Куда я могу лечь? — спросила я.
— Вон постелил на кровати. Пользуйся и не благодари! — ответил Горский.
Я опустила голову, чтобы не смотреть ему в глаза, потому что боялась. Дойдя до кровати, осторожно присела на край и, поймав наиболее удобный момент, юркнула ногами под одеяло. Я боялась спровоцировать его, ведь совсем не была готова познать унижение…
Стоило только голове оказаться на подушке, как меня начали уносить вертолётики, пробуждающие подкатывание тошнотворного кома к горлу. Спазмы сводили желудок, и я боялась, что повторится то, что случилось около бара…
Как же стыдно мне за это было…
Часть 24. Оскар
Бестия вырубилась почти сразу, как только забралась под одеяло, а я не мог никак выкинуть из головы её образ непорочности в моей рубашке. Впервые я позволил бабе напялить мою одежду и выглядело это охренительно. Никому бы не подошла моя рубашка так же сильно, как ей… Я постарался представить своих любовниц на её месте, но тут же сморщился. Не хочу больше шлюх. Хочу её…
Мое непорочное проклятие!
Пытаясь согнать с плеча беса, который нашёптывал, чтобы я пристроился к ней спящей и взял грубым толчком, я вышел на балкон. На столике валялась пачка тонких сигарет Лил и зажигалка. Я вытащил одну и закурил. Мысли как-то слишком быстро начали шевелить извилины.
Лилиан совсем не такая, как Бестия… И моя месть теперь казалась жестоким унижением невиновной. Я бы легко мог закончить всё и засадить Урода за изнасилование. Все документы с доказательствами ведь были у меня на руках… Его сестру следовало бы отпустить, потому что не она насиловала Лил, это был он! Тот, кого я когда-то считал своим лучшим другом! Я не хотел становиться такой же мразью как он: одно дело трахать шлюху, которая сама стелиться под тебя за деньги и совсем другое брать непорочного ангела, который просто пытается защитить грёбанного насильника. И самым хреновым было то, что Бестия искренне верила в невинность своего брата.
Телефон в кармане начал вибрировать. Я достал его и посмотрел на экран. Сестра широко улыбалась с фотографии, появившейся под именем звонящего. Почему-то не хотелось в эту секунду отвечать ей, но я всё-таки нажал на зелёную кнопку и улыбнулся. В конце концов, она находилась в чужой стране, и только Богу одному известно, не попала ли она снова в беду.