— В дурдом? — понимающе спросил Дмитрий.
— Нет. К невропатологу. Все оплатите.
— Понятно. — телохранитель стал что‑то обьяснять на ухо подошедшему врачу, седому старикану с мешками под глазами.
Через пять минут «Скорая» набрала ход, завывая сиренами.
— Сегодня презентация у префекта, а вы как — то странно выглядите. — осторожно подощел к Морозовскому другой телохранитель, Роман.
— С каких это пор мы стали избегать презентаций? — удивился Морозовский.
Зазвонил телефон.
— Да, я слушаю. — Морозовский поднес трубку к уху. — Арвид, я повторяю, что я перезвоню.
— Владислав Юрьевич, нам очень важно знать, что с вами присходит. — голос на другом конце был настойчив и тверд.
— Когда я выясню сам, я все вам сообщу. — Морозовский опустил телефон в карман.
— Шеф, вы только скажите, что нам делать. — вмешался Роман.
— Спасибо тебе, конечно, но мне ничего не нужно. Мне нужен специалист.
— Какой?
— Колдун, экстрасенс, что‑нибудь в этом роде. Да, и подыщите тихое место где‑нибудь не слишком далеко от центра. Мы переезжаем.
Роман поднял брови, не понимая интереса шефа к деятельности колдунов, но ничего не сказал.
Владислав Юрьевич Морозовский без проблем вписался в среду властного истеблишмента страны, был постоянным участником значительных светских раутов, запросто общался с людьми из окружения президента, дружил с мэром столицы и другими представителями власти, в том числе с генералами МВД, ФСБ и Министерства обороны. Поэтому устойчивость корпорации Владислава Юрьевича была весьма высока. Однако большинство коллег по бизнесу шарахались от него, как от чужого, хотя уважали и побаивались. Считалось, что Морозовский своими экстравагантными идеями только увеличивает интерес правительства к предпринимателям. Кроме того, Владислав Юрьевич слыл меценатом, так как охотно поддерживал, будучи официальным владельцем приличного состояния, театр «Современник», ряд творческих Союзов художников и писателей, а особенно — ветеранов спорта. В глазах же спецслужб, знавших подноготную Морозовского и особенно то, каким путем было нажито его состояние, он был циничным и расчетливым дельцом, классической «акулой капитализма» российского смутного времени 90–х, нужного и удобного всем — от представителей легального бизнеса и политики до теневиков криминального капитала. Он часто вел себя экстравагантно, а многие его коллеги вовсе не хотели быть настолько меценатами, они хотели, чтобы им давали возможность спокойно развивать бизнес.
В последнее время у него стали возникать навороченные и детально проработанные странные концепции. В частности, он был одним из основателей «Центра Нетрадиционной Медицины», где в свое время «повышал квалификацию» и Антон.
Владислав Юрьевич мог бы подняться и выше, возможно, стать даже советником президента, только это ему было не нужно. Ему удалось войти в круг людей, чьи жизнь и смерть не зависели от слепого случая, амбиций или претензий конкретного лица, даже наделенного влиянием и полномочиями.
Утром Антон с Надеждой были у врача.
— И да, и нет. Есть кое–какие шансы… Необходима тщательная проверка. Вам придется привезти ее ко мне еще раз, я проверю свою гипотезу с помощью приборов.
— Здесь есть такие аппараты?
Панарин, высокий, поджарый, сухой, с молодым энергичным лицом, на котором горели светлые — не голубые и не серые, но и не бесцветные, с металлическим блеском — глаза, снова улыбнулся.
— Мои личные разработки в области хирургии. На основе аппарата Илизарова.
— Уговорю. А что за ваши разработки? Вы сказали, что она может поправиться.
— Какие у нее шансы избавиться от хромоты, я вам скажу после детального исследования. Посмотрим. Приходите завтра вечером, часов в семь.
Антон пожал руку врачу и вышел в коридор поликлиники, где его ждала на диванчике безучастная ко всему Надежда. Глянула на него снизу вверх, и, видимо, что‑то в выражении его глаз поразило девушку.
— Ну что, плохо?
Антон опустился рядом на колени, не обращая внимания на оглядывающихся посетителей, и поцеловал Надежде руку.
— Все будет в порядке, Надя. Главное, что мы вместе!
А через полтора часа его уже ждало собеседование в фирме Морозовского.
Фирма занимала два этажа в новом шестнадцатиэтажном здании на Кутузовском проспекте, в центре престижного жилого массива, где селились преимущественно «хозяева новой жизни» и располагались деловые конторы других фирм.
Нужный кабинет Антон нашел на втором этаже и назвался секретарше в приемной.
— Садитесь, пожалуйста, — только и сказала она.
Антон опустился на виниловую банкетку, которая выглядела так, словно ее вытащили из семидесятых. Плакат у него над головой восхвалял преимущества терпения. Напротив красовалась яркая фотография с выбрасывающимися на пляж китами, а внизу затейливым шрифтом провозглашалось, что успех приходит к тем, кто рискует ломать преграды. На низком столике передо ним лежали зачитанные финансовые журналы и свежий «Профиль». За пальмами в горшках по обоим концам банкетки прятались скрытые камеры — в дополнение к встроенным в потолок. Антон убивал время, делая вид, будто листает «Профиль», а сам внимательно изучал камеры, которых ему не полагалось видеть. И заодно отмечал про себя мелкие движения секретарши. Держалась она с безжалостной деловитостью и на звонки отвечала очень лаконично.