— Вызовете милицию?
— Да бросьте вы… скажите, а почему вы остановились? Ведь я уже был ваш, с потрохами? — внимательно глянул на гостя Андрей.
— Я увидел, вы человек порядочный. Делом своим болеете. Я могу вам все испортить.
— Вы или редкий аферист или сумасшедший. — пробормотал Кулаков.
— Я аферист.
— Тогда возможно вы действительно нам пригодитесь.
— Вы серьезно?
— С вашими талантами… будущее предвидите?
— Нет.
— Жаль. — Кулаков зашагал по комнате. — Прогноз в нашем деле залог успеха. Что вы еще можете?
Антон взглядом придвинул к себе стакан.
— Вот. — добавил он. — Только вряд ли это вам нужно.
— Забавно, забавно. — усмехнулся Кулаков. — Да шеф меня на смех поднимет. — Потом добавил: — Вы, Антон Александрович, оторвите что — нибудь господину, который вам резюме составил.
— Это обязательно.
— Он тут еще написал… Что вы знаете, шесть языков или семь…
— Сорок семь.
— Как?
— Это единственная правда во всем резюме. — улыбнулся Антон.
— Я ничему не удивляюсь. Или вы все‑таки ненормальный?
— Нет, когда я служил в Чечне и наша колонна попала под обстрел, я получил осколок в левое полушарие.
— И что?
— Врачи сказали, что будут сложности с изучением иностранных языков. Вышло наоборот.
— Неужели сорок семь?
— Да, но я их не учил, они сами приходят ко мне.
— Час от часу не легче. — безмерное удивление не проходило на лице Кулакова.
— Стоит мне прикоснуться к чему либо, связанному с этим языком или культурой, я начинаю слышать, понимать…
— Вы разыгрываете меня?
— Нет, и в мыслях не было.
— Вы не преувеличиваете?
— Нет. Я не говорю, что знаю языки, я говорю, что знаю их основу.
— Да нет, вы больше сумасшедший, чем аферист, — задумчиво протянул Кулаков. — извините, вы не подходите нам.
Антон кивнул, как будто заранее ждал этого ответа.
Прием, устроенный новым замминистра по культуре, был великолепен и длился до самого вечера, шампанское лилось рекой, женщины были одна привлекательнее другой, и Владислав Юрьевич получал настоящее удовольствие.
— За тех людей, наших людей. Которые правильно поставили себя там на западе. А теперь несут в Россию свой опыт, знания. Свои миллиарды. — тостующий помощник префекта был громок и пьян.
— Господа! Я прошу всех внимание и неудивительно, что именно сегодня, при этом президенте, при нашем правительстве начался такой важный… — другой оратор изливал свое красноречие не менее обильно.
— Сегодня в фирму приходил устраиваться один странный парень, — тихо сказал несколько разомлевшему Морозовскому подошедший Кулаков. — внушил мне, что знает сорок семь языков… Он сумел меня загипнотизировать. Но вдруг он остановился, чудак.
— Что, на самом деле загипнотизировал?
— Профессионально внушал, я все смогу, я тот кто вам нужен. Кашпировский просто отдыхает.
— И что, подействовало? Он тебя смог загипнотизировать? Ведь ты не поддаешься гипнозу. — Морозовский пока не принимал информацию близко.
— В том — то то и дело, что он сумел это сделать. Внешность заурядная … неброская. Но, судя по способностям, профессионал он великий. Он, я думаю, нам пригодится. У меня есть его координаты. Его зовут Антон Лернер.
— Интересно. Так уж и 47 языков?
— Ну да, ему когда то попал осколок в левый череп.
— Левое полушарие.
— Да, и после этого на него якобы снисходит. Даже продемонстрировал какой‑то кеталанский…
— Кетагаланский?
— Да. есть такой язык?
— Существовал 2 тысячи лет назад в Юго–Восточной Азии. Найти надо, — поставил бокал на поднос посерьезневший Морозовский. — Попытайтесь уговорить его встретиться со мной. Я хочу посмотреть на него. Такие спецы мне нужны, так что овчинка стоит выделки. Если удастся его найти и предложить сотрудничество…
— Я поднимаю этот бокал за тебя, Владислав Юрьевич! Прости, что так просто и без церемоний! — замминистра готов был заключить в обьятия Морозовского. — За тебя начинателя, за первую ласточку, так сказать!
Морозовский покосился на Кулакова.
— Дмитрия сюда, — приказал он шепотом.
— Увы, опять не получилось… — пробормотал Антон, входя в квартиру и бросаясь на диван. Он откинулся на спинку, взялся было за телефон, но передумал. Поднялся, открыл холодильник, сделал из горлышка хороший глоток коньяка и некоторое время сидел, уставившись невидящим взглядом за окно.
— Надя! — позвал он свою подругу. — Ну что, скотина, где твоя хозяйка Надя! — покосился он на пушистого серого кота, Надиного любимца. — Вот так сидишь три часа, думаешь что сказать. А ее и нет. Эх, Гомер, и ты не любишь меня. Ну и правильно делаешь.