— Это же наш пойманный маньяк. Целый сюжет по телевидению сняли. — неожиданно заметила Валентина. — Пять, кажется, жертв. Сейчас находится в институте Сербского в ожидании экспертизы.
— Какой же вопрос вы, Михаил Евгеньевич, задали великому интернету? — спросил Антон.
— Соединение стихий. Инь–Янь, как на нашем пентакле. Я ввел эту фразу в систему поиска и вот результат. — oн указал на рисунок в правом верхнем углу картины.
— Интересно, а в милиции про это знают? — Антон вгляделся в экран.
— Думаю, что нет. — усмехнулся профессор. — Ни к чему им это, они же живописью не интересуются. Это визитная карточка маньяка, он использовал ее в своем творчестве.
— Не уверена, что нужно искать Януса, — пожала плечами Валентина. — как говориться, не буди лиха.
— Да уже разбудили, — обронил Антон. — можете сделать рисунок покрупнее?
— Пожалуйста, — Володин навел стрелку мыши на рисунок.
— Мне знакомо это изображение. — Лернер указал карандашом на экран.
Алексей вел машину уставший, разбитый, вдруг стал опасаться, что врежется во что‑нибудь. Скверно. Припарковался у ресторана. Здесь светло, шумно, улыбки. Осмотрелся. Все вымученным, фальшивым показалось. Но все‑таки жизнь. Взбодрился. Среди хаоса звуков различил музыку, веселую, бесшабашную. Это в ресторане. Уезжать расхотелось. За окнами мрачный, враждебный ветер, дома тоска. Зашагал к ресторану. Тепло. Привычные запахи. На лицах отдохновение, плевать, что пьяное, ненастоящее. В зале полумрак, серебристо–фиолетово поблескивают вертящиеся светильники под потолком. Подошел к стойке бара, взобрался на табурет. Бармен тут как тут. Молодой, холеный, руки белые.
— Отдыхаем? — спросил как родного.
— Ищу истину.
— А истина, как известно, в вине, — засмеялся бармен.
— В коньяке, — уточнил Алексей.
— Понял, — откликнулся бармен.
Алексей выпил, жестом показал повторить. Посвежело в груди. Все ерунда. Разберемся. Надо жить. Еще выпил. Совсем хорошо. Много интересных женщин в зале. Просто россыпь. Такое не часто бывает. Надо воспользоваться. Расправил плечи, нацепил насмешливую полуулыбочку, сразу почувствовал, заметили, поглядывают игриво, кошечки. Можно выбирать.
Он опрокинул залпом еще рюмку. Повело. Зацепил взглядом одну. Хорошенькая. Носик короткий. Рот большой, пухлый, движения нежные, естественные. В компании, но вроде как и одна, без кавалера. То что надо. Сейчас музыка заиграет, и надо идти. Он элегантно и проворно проберется между столиков, раскованный, спортивный, шагая, будет ловить ее взгляд, она непременно его заметит, как только начнет он свой путь, и будет поглядывать чуть настороженно, скрывая любопытство и зарождающийся интерес…
Его опередили.
— Что же вы делаете, Алексей, что же вы творите. — Володин подсел рядом, в строгом сером костюме, в галстуке. Он казался моложе своих лет.
— А вы что, не видите, что‑ли? — усмехнулся Алексей.
— Мы тут все пытаемся спасти вашу карьеру, а вы куролесите.
— Не надо спасать то, что обречено.
— Вам все равно, что будет с Морозовским, с вашим другом Антоном?
— Нет, мне от души жаль их всех и себя тоже. Мне очень плохо сейчас.
— Я вижу.
— И что? Я могу сделать только то, что не делать ничего. Самое мудрое — Алексей жестом показал бармену налить еще.
— Вы на «Брахмапутру» смотрели?
-Cмотрел, не успокаивает. Я продал ее сегодня утром.
— Казенную картину?
— Плевать мне. На все плевать.
— Вас под суд отдадут. — удивился Михаил Юрьевич.
— Но сначала я погуляю. — Алексей обдал его коньячными парами.
— Алексей, у вас есть пистолет?
— Есть. Как офицер, я наверно, должен застрелиться, но я не буду.
— Отчего же.
— Буду пить, развратничать и опускаться. Я попробовал — мне нравится. Это тоже повод, тоже жизненный выбор.
— Как мне нехватает моей трости. — досадливо протянул доктор. — Жаль. Я очень на вас рассчитывал.
— Ну зачем я вам нужен? Что я могу сделать?
— Что предусматривает ваша профессия.
— Убить Януса? Что, я?
— Довериться больше некому — загрустил Володин.
— Что за чушь! Kому это нужно?
— Так вы едете сo мной или нет?
— Я никого убивать не собираюсь. Морозовского вы не спасете и змея этого вы не поймаете. Если он хочет быть богом — пусть, флаг ему в руки.
Однофамилец хоккеиста посмотрел на профессора с таким раздражением, что тот вполне прочувствовал врожденную неуживчивость характера, помноженную на опьянение.
Он вышел в вестибюль и зашел в туалет. Володин двинулся следом. Мальцев сунул голову под кран.
— И потом Михаил Евгеньевич, вы меня пугаете. Вдруг вы и есть Янус. — оторвался от умывальника Алексей.