Ощутив, что рыдать сил уже также нет, я бессильно рухнула на спину, уткнувшись взглядом в потолок. Сёма, пытаясь ободрить меня, уткнулся мордой в мою руку, громко урча. Я погладила его по пушистому загривку, и с надеждой взяла в руки телефон. Но нет, телефон Алисы всё так же упорно не отвечал на мои вызовы. Секунду замешкавшись, я неуверенным жестом набрала номер Максима. Я не звонила ему уже очень долго, и в случае, если он ответит, я понятия не имела, что ему говорить, но почему-то всё-таки позвонила. Возможно, мне станет чуточку легче, если я снова услышу этот спокойный мягкий голос с хрипотцой. Но успокоиться сегодня мне, видимо, было не суждено, телефон Максима молчал столь же упрямо, сколь и телефон Волковой. Моя детская обида разрасталась всё сильнее, мне вдруг стало невыносимо одиноко, и, зачерпнув в охапку кота, я устало прикрыла веки.
С трудом разлепив заспанные глаза, я увидела перед собой лицо мамы, гладившей меня по щеке. И отчего-то вдруг забылась вся обида и ушло всякое раздражение, мама казалась мне сейчас ангелом, ниспосланным с неба.
- Привет, мам. Я, кажется, уснула немножко, - проговорила я, улыбаясь и щурясь от яркого света, бившего мне в глаза из коридора.
- Что случилось, Ксюшенька? Ты плакала? У тебя всё лицо опухшее, пойдём со мной на кухню ужинать, и ты мне всё расскажешь. Ну пойдём, пойдём, - голос мамы звучал так тихо, так ласково, словно время перенесло меня назад лет эдак на двенадцать, в день, когда я сильно разбила коленки.
- Мам, у тебя бывало такое, что человек прекращал с тобой всякое общение, без объяснения? - выпалила я, опускаясь на кухонный диванчик. О чём тут же пожалела.
- Не было. Это Денис, да? Он не хочет с тобой общаться? Я так и думала! Я ведь вижу, что ты сама не своя, ходишь как привидение уже который день! Хочешь, я с ним поговорю? Или нет, лучше с его отцом! Это же его вина, так ужасно воспитать сына ещё уметь нужно!
От мысли, что мама может вставить втык Соколовскому-старшему, мне стало ещё хуже, чем было.
- Не нужно ни с кем разговаривать, мам. Я это переживу, - отрывисто выпалила я, стараясь придать своему голосу как можно более настойчивый тон.
- Ты уверена? Если тебе без него плохо, то ты либо должна бороться за своё счастье, либо хорошенько этого глупца проучить. И второй вариант мне больше нравится - было очевидно, что мамин запал просто так не потушить, отчего я начинала потихоньку паниковать.
- Мама, я клянусь тебе, что справлюсь с этим. Просто...просто мне нужно время. И ещё нужно было с кем-то поговорить. Но мне уже стало намного легче, честно-честно. Не нужно ни с кем разговаривать.
Ощутив, видимо, свою важность, мама немного утихомирилась, радуясь тому, что дочь по-прежнему с ней делится всеми своими бедами. Ах, если бы она была в курсе хоть десяти процентов от того, что со мной происходило, то роль успокаивающего мне пришлось бы брать на себя. Я попросила её сегодня больше не поднимать тему Соколовских, и мы болтали несколько часов, при этом бесконечно что-то жуя.
Гром грянул около девяти часов вечера, когда мой телефон требовательно зазвонил. Взглянув на экран, мама грозно на меня посмотрела, и сказала, чтобы я не смела поднимать трубку. Звонил Соколовский, и я понятия не имела, что этому клоуну от меня было нужно, но невесть откуда взявшееся любопытство перевесило чашу весов, к огромному неудовольствию мамы. Я пулей влетела в комнату, и ответила на звонок, изо всех сил стараясь сделать безразличный голос.