До того, как к ней вернулись ее видения.
До того, как Бишоп вновь вторгся в ее жизнь.
Борясь с искушением следить только за ним, она специально сосредоточила внимание на манипуляциях доктора Эдвардс. Та жестом подозвала к себе коллег. Алекс и Миранда присоединились к ней. Все собрались в тесный кружок.
— Я готова сделать предварительный доклад, шериф, — отрывисто заговорила Шарон Эдвардс. — Позже я соберу, конечно, больше информации, но…
— Мы слушаем вас, доктор, — сказала Миранда.
— Смерть наступила, предположительно, от двенадцати до двадцати четырех часов назад. Положение тела указывает на то, что оно было сброшено в колодец через два-три часа после наступления смерти, но определенно до того, как началось трупное окоченение. При таких низких температурах, как в вашем районе, разумеется, окоченение могло задержаться на некоторое время.
— Продолжайте, пожалуйста, — подстегнула ее Миранда.
— Не наблюдается внешних признаков изнасилования или иных сексуальных домогательств. Никаких ранений, полученных в борьбе. Ничего под ногтями. Девушка была жестоко избита тупым деревянным предметом, возможно, бейсбольной битой. По моему мнению, причиной смерти стали внутренние повреждения, полученные от побоев. Тело было полностью обескровлено, причем явно намеренно, субъектом или субъектами, которые знали, что делают.
— Значит, среди нас разгуливают мастера, специализирующиеся на откачивании крови? Вы это хотите сказать? — вмешался Алекс. — Если речь идет о вампирах, то я…
Эдвардс осуждающе покачала головой, но удержалась от усмешки.
— Сотрудники похоронных бюро, врачи, даже ветеринары в этом разбираются. Но тут дело не в знании методов. Так просто, в чистом поле, эту операцию не проведешь. Требуется подходящее помещение и оборудование.
— Проточная вода, — вставила Миранда. — Трубопровод. Дренаж. Контейнеры для крови, если он ее сохраняет.
— Совершенно верно, — выступил со своим словом Алекс. — Он мог вычитать из книг о такой процедуре и проделать работу профессионально, но наверняка это заняло у него массу времени, да и требуется место, где бы его не прерывали и никто бы за ним не подглядел.
— О'кей, — прервала его речь Миранда и обратилась к эксперту: — И вы убеждены, что девушка ему не сопротивлялась? Никаких царапин и ран, полученных в схватке? Ничего под ногтями? Ее не связывали, не держали в наручниках? Она просто, без борьбы, позволила кому-то забить ее до смерти?
— Я сомневаюсь, что она отдавала себе отчет в том, что происходит. Токсический анализ выявит истину, но и сейчас я почти уверена, что ее довели, применяя наркотики, до состояния комы, прежде чем убили.
— Ого! — заметил Алекс и глянул на Миранду. — Это многое объясняет.
— Мы еще не видели детальных отчетов по двум другим случаям, — напомнил Бишоп.
Это замечание выглядело как констатация факта, но Миранда восприняла его как вопрос, обращенный к ней, и решила ответить:
— Мы ничего не знаем про Адама Рамсея, но токсический анализ Керри Ингрэм негативен, и все указывает на то, что она была в сознании во время мучений, выпавших на ее долю. Наш медицинский эксперт считает, что ее время от времени душили так, что она теряла сознание, а потом позволяли очнуться. Удар по голове в конце концов убил ее.
— Если так было, то ваш парень — редкостный изверг. — Агент Харт невольно поежился.
Алексу тоже стало не по себе.
— Аминь, — прошептал он.
Эдвардс продолжила деловито:
— Я хочу провести тест останков Рамсея. Мы бы сразу же выяснили, применялись ли к нему наркотики.
— Вы ничего не сказали насчет глаз жертвы, — сказала Миранда.
— Они удалены, как вы сами могли заметить. И опять же кем-то, кто явно набил руку в этом деле.
— То есть…
— То есть субъектом, знающим процедуру. Глаза не вырваны и не выдавлены из глазниц. Они аккуратно удалены без повреждений обрамляющей ткани.
— Я не возглавляю расследование, моя должность скромнее, — произнес Алекс, многозначительно глядя на Бишопа. — Но мне этот факт представляется весьма важным.
— Может быть, — откликнулся Бишоп бесстрастно, как бы не замечая колкости. — Ослепляя свою жертву и все же оставляя ее лицо в основном неповрежденным, преступник как бы сообщает нам, что жертва была с ним знакома и что он испытывал к ней некие чувства, возможно, даже привязанность. Он извлек ее глаза потому, что она видела его, и, вероятно, чем-то накрыл ей лицо, когда наносил побои, с целью представить ее безымянным и безликим объектом.
— Я удовлетворен вашим ответом, мистер, — пробормотал Алекс, готовый даже извиниться за свою настырность, но маленький этот инцидент, казалось, другими остался не замеченным.
— А зачем он забрал у нее кровь? — спросила Миранда. — И у Керри Ингрэм. И у третьей жертвы, наверное, тоже? Что это означает?
— Ритуальные мотивы или тяга к каннибализму, вернее всего. Особого рода навязчивая идея, — ответил Бишоп. — Берусь утверждать, что кровь играет важную роль в спектакле, который он для себя устраивает. Пьет ли он кровь, или использует как-то иначе, или никак не использует, все равно она ему нужна. Скорее всего, он так настроил свою психику, что уверовал в необходимость получать ее от жертв.
— Тогда, может быть, и глаза Линет ему понадобились для какого-нибудь обряда, — предположила Миранда.
— И это возможно, — согласился Бишоп. — Но сейчас пока недостаточно информации, чтобы делать выводы.
— Я бы хотел заняться своей работой, — вмешался кстати или некстати Харт. — Вы разве не заметили, что чертовски похолодало? Предлагаю упаковать тело и отправить его в лабораторию, чтобы мы с доктором Эдвардс имели все необходимое.
— Наша лаборатория, — сообщил Алекс, — это морг при окружной больнице. Вряд ли там найдутся пиявки, чтобы поставить их нашему покойнику.
Доктор Эдвардс улыбнулась шутке.
— Работа в полевых условиях приучила быть предусмотрительной. Я всегда выезжаю на место с собственными инструментами и оборудованием, — сказала она.
— Мудро, — произнес Алекс одобрительно.
— Катафалк, который мы арендуем для транспортировки тел, в вашем распоряжении, — сказала Миранда, не заметив двусмысленности подобного предложения, но доктор Эдвардс восприняла его спокойно.
— Спасибо, шериф.
Эдвардс и Харт удалились, а Бишоп остался. Его молчаливое присутствие не лучшим образом действовало на шерифа и ее помощника.
— Рэнди, отправляйся домой и поспи немного, — шепнул Алекс. — Сегодня был чертовски трудный день, и завтрашний будет не легче.
Миранда отрицательно покачала головой:
— Я еще должна сообщить Терезе Грейнджер о ее дочери, прежде чем какая-нибудь добрая душа не ляпнет ей сгоряча, расписав все в подробностях.
Алекс сочувственно вздохнул.
— Можно вас на пару слов, шериф? — сухо обратился к ней Бишоп.
Она неохотно сделала шаг в его сторону — лишь один шаг, чтобы дистанция между ними сохранилась.
— Миранда, я хочу предупредить тебя, что участие моей команды только в том случае принесет вам пользу, если ей дадут возможность заниматься своим делом.
— Разве им кто-то мешает?
— Ты.
Миранда собралась возразить, но Бишоп пресек ее попытку.
— Ты зажала нас в стальной капкан с момента, как мы появились. И хоть прошло восемь лет и многое должно было измениться, ты по-прежнему верна себе. Ты блокируешь их, Миранда. Они не в состоянии уловить ни одного сигнала — ни от трупа, ни из пространства, пока ты болтаешься рядом, черт тебя побери.
— Но ты, по-моему, не испытываешь никаких затруднений. — Она решила больше не уклоняться и выдержать взгляд его бесцветных, но цепких, как у часового, охраняющего важный пост, глаз, не доставить ему удовольствия от ощущения власти над ней, от знания того, что он все еще способен проникнуть ей под кожу, если не в мозг.
Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы сдержаться и не влепить ему пощечину. Произнести хоть что-то она была не в силах — у нее словно отнялся язык.
Очевидно, паралич охватил только ее, потому что его речь лилась без запинки:
— Позволь нам делать то, ради чего мы прибыли. А ты, Миранда, делай то, что тебе положено. Пойди и скажи матери этой девочки, что ее дочь больше домой не придет. А потом отдохни. Утром все начнем на свежую голову.