Погодите, но если все правда, то что же получается? Стоит мне на кого-то разозлиться, и он может умереть? Ёшкин кот! Шутки кончились! Выходит, придется, не откладывая, учиться владеть собой. Однако это проще сказать, чем сделать. Во всяком случае, за полчаса подобным мастерством не овладеешь. А сейчас-то как мне быть? У Белова куча народу, включая главных раздражителей — Лену и Кошкина. Что будет, если я не сдержу эмоций? Страшно подумать! Но что же мне теперь — учебный отпуск взять для прохождения курсов самоконтроля? Ну и удружила ты мне, Лили! Большое тебе человеческое спасибо!
Голова моя грозила лопнуть от избытка тяжелых и тревожных мыслей, а вот ноги тем временем, не спрашивая у нее разрешения, продолжали автоматически нести мое тело в сторону дачи Белова, и вскоре я ее увидел. Увидел и остановился. Мне было элементарно страшно: что-то будет? Ведь я сейчас с этой Э-магией — нечто вроде обезьяны с гранатой: не угадаешь, куда полетит. Однако ж не могу я от людей изолироваться. И на работу ходить надо, потому как кушать хочется регулярно, а Э-магией денег не заработаешь (если, конечно, закона не преступать). Но ведь сегодня и завтра — выходные дни, а значит, я волен как птица.
Итак, решено — ухожу по-английски. Только Мишке отзвонюсь по сотовому, чтобы не терял, — и айда ловить попутку. Впрочем, тут же мне в голову пришла другая мысль, вмиг охладившая мой пыл: надеяться в два часа ночи в деревне поймать попутную машину было бы неоправданным оптимизмом с моей стороны. Похоже, у меня не осталось другого выбора, кроме как скоротать остаток ночи в комнате, выделенной нам на двоих с Мишкой Тихоновым, и попытаться хотя бы выспаться.
Так я и поступил: «огородами», стараясь никого не встретить, пробрался в комнату, разделся и улегся спать, будучи, впрочем, почти уверенным в том, что заснуть мне не удастся. Слишком много всего произошло этим вечером: Лена, Лили, Э-магия… Все это требовало осмысления. Я предполагал, что буду думать всю ночь, но в организм человека, по-видимому, где-то встроен предохранитель, не позволяющий ему перегорать. Похоже, свою норму по переживаниям я на сегодня выполнил с лихвой, так что даже мысленное обмусоливание произошедшего было уже лишним. Поэтому я довольно быстро провалился в сон без всяких сновидений.
Против моих опасений Мишка меня не разбудил. Либо он был слишком пьян, либо слишком устал, чтобы выпытывать подробности моих ночных похождений, а потому решил отложить все расспросы на утро, которое, как известно, вечера мудренее.
Этому обстоятельству я был рад по двум причинам: во-первых, удалось худо-бедно выспаться, а во-вторых, черт знает что вытворила бы моя Э-магия, если бы меня разбудили среди ночи?! Боюсь, Мишке в таком случае могло бы серьезно не поздоровиться.
Когда я проснулся, было около семи. Тихонов крепко спал, видимо изрядно умаявшись накануне. Будить его мне было жалко, да и совсем не нужно — только расспросов еще не хватало. Я написал ему записку, решив, что он все поймет и не обидится на меня:
«Миха, срочное дело зовет в Екб, так что придется ехать. Доберусь попуткой. Извинись за меня перед Беловым. Все расскажу при встрече».
Больше меня здесь ничто не держало. Я по-быстрому собрался, поспешно покинул дом и двинул в направлении шоссе. Дорога проходила через деревню. Было еще довольно темно, и я надеялся никого по пути не встретить — мало ли что! Мне везло: очевидно, даже в деревне зимой мало кто встает в такую рань. И вот когда я уже поверил, что мне удастся добраться до шоссе без приключений, на меня неведомо откуда с оглушительным лаем вылетела деревенская шавка.
Тут следует сделать небольшое лирическое отступление, поясняющее глубинные причины дальнейших событий. Знаете такую шутку: «Как, вы не любите собак? Да вы, наверное, их просто готовить не умеете!»? Так вот, я НЕ ЛЮБЛЮ собак. Но к их гастрономическим качествам это мое чувство никакого отношения не имеет. Я представляю, какое праведное негодование охватит читающих эти строки действующих или потенциальных собаководов. Но погодите меня линчевать! Сначала выслушайте, что я имею сказать в свое оправдание.
Не я начал эту вражду, которая тянется уже почти двадцать лет. Дело в том, что четвероногие друзья человека почему-то не захотели распространить эту дружбу на меня. Может, чуяли, что я не такой, как все? Так или иначе, но история моих тяжелых взаимоотношений с собачьим племенем началась, когда я только закончил первый класс. В то лето я отдыхал на даче у деда. А чуть раньше весной он приютил у себя здоровенную лохматую дворнягу по кличке Полкан. Тот занял пустующую будку во дворе, получив вместе с ней в наследство и цепь. Нежданно приобретя должность сторожевого пса, эта черная дворняга стала настоящей зверюгой, что заставляло меня, восьмилетнего мальчишку, сторониться места ее обитания. Но однажды я, замечтавшись о чем-то, ненароком забрел в зону досягаемости Полкановой цепи…