Девушка просто до ужаса боялась того, что сказанное окажется правдой, надеялась на то, что Мионела что-то приврала, приукрасила свои бесстыжие фантазии, ведь она всегда недолюбливала Освальдо.
Лестница закончилась на удивление быстро, так же как и широкий коридор. Даже сюда доносилась музыка из зала торжеств, где вовсю гуляли, радовались жизни, но вместе с музыкой, из-за двери, напротив которой остановилась Аделина, слышались томные стоны.
Надежда маленьким, строптивым огоньком теплилась в душе: «Это не он! Не может быть он! Там просто кто-то другой, кто-то, кто самовольно укрылся в его кабинете!»
Адель нажала на ручку и та с лёгкостью поддалась. Всё такое знакомое… большие окна, на которых сейчас задёрнуты шторы, горит артефакт светляк на столе, и на этом же столе, опрокинувшись на спину с опущенным до талии платьем, лежит та девушка – иномирянка, демонстрируя упругие, торчащие холмики с острыми сосками. Девушка стонет и оплетает ногами мужскую поясницу. Мужчина со спущенными штанами, расположившись между раскинутых ног иномирянки, с глухими стонами ритмично двигался.
Аделина ошарашено застыла, не в силах сделать шаг ни в кабинет, ни назад. Она не могла поверить в то, что это именно Освальдо, её жених сейчас разложил на столе девицу…
– Что? – вскинула голову иномирянка, – Дорогой у нас гости, – мурлыкнула она, поднимая корпус и опираясь руками о столешницу, бесстыдно демонстрируя обнажённую грудь. И только после её слов мужчина обернулся.
Шаг назад, второй и Адель задыхаясь, резко развернувшись, срывается на бег, а перед глазами стоит перекошенное лицо Освальдо и то, что он, увидев её, даже не прекратил двигаться.
Аделина бежала по коридору, спускалась по лестнице, опять куда-то бежала, захлёбываясь слезами, пока не споткнувшись, упала. Сумочка, которую она сжимала в руках, отлетела в сторону и Адель, всхлипнув, подползла и, схватив, открыла её.
Ладонь сама нырнула внутрь маленькой сумочки и сжала несколько структурных артефактов. А когда перед ней, закрутившись воронкой, развернулся портал, судорожно выдохнув, поднялась и, не раздумывая, нырнула в чёрное потрескивающее марево.
Первое, что Адель увидела – серое, низкое небо, подёрнутое пеленой туч. Аделина непроизвольно отметила, что когда переносилась, была темень, а здесь сейчас сумеречно и вокруг деревья корявыми ветками царапают это серое небо. Они раскачивались под порывами ветра и словно напевали свою зловещую песню.
Сухо, но где-то под ногами пару раз влажно шлёпнуло, а она бредёт вперед. Просто идёт, обхватив себя руками и покачиваясь. Чувство опустошения неподъёмной ношей опустилось на плечи, вымораживая радость и счастье, оставляя только звенящую пустоту – и даже перебирать ногами не хочется. Девушка, подойдя к осыпавшему листья дереву, села возле его могучего ствола. Слёз уже нет … просто пустота…
– Вот знала бы, накидку вторую взяла, – донёсся до Аделины старческий, словно надтреснутый голос, но он не коснулся сознания девушки. – Да уж задала мне задачку, убёгла как далеко. Заставляешь старую ножками топать. Ну, и что сидишь?
Перед лицом Аделины появилось старое, совсем сморщенное лицо. Пару раз моргнув, нахмурилась, и сипло выдавила:
– Что?
– Чего сидишь на земле-то? Вставай, давай, не то охолодишь себе всё, а тебе рожать.
– Кого? – Аделина не сопротивлялась, когда сгорбленная старуха, ухватив её за руку, потянула на себя. Поднялась и опять обхватила себя за плечи руками.
– Кого? А тебе знать-то пока не положено. Ну, пойдём, пойдём. Скоро совсем посвежеет, да и влагой воздух, чуешь, как насытился? Во-о-от, а я мокнуть уж не люблю, возраст у меня не тот, – вещала старуха, проворно семеня вперёд и увлекая за собой девушку.
Как, какими тропами они дошли до неказистого с виду домика и сколько шли – Аделина не помнила, да и не хотела ничего запоминать. Очнулась, только когда ей в руки сунули кружку с чем-то горячим и приятно пахнущим травами, а над головой прозвучал голос:
– На вот, выпей. Полегче станет на душе, да и тело отогреется.
Пригубив терпкий напиток, выдохнула и, повинуясь понуканиям старухи, аккуратными глотками допила его.
– Ну, вот и хорошо, вот и чудно, – забрала у неё пожилая женщина кружку, а Аделина только сейчас отметила, что сидит на жёстком стуле у окна, за которым уже темно, а перед ней на столе стоит свеча.
Адель даже и не помнила, чтобы в доме у кого-либо горели свечи, что ими можно прекрасно осветить комнату. Сейчас везде пользовались световыми артефактами, а вот свеча – это же совершенно другое. Танцующий огонёк на фитиле, словно балерина на одной ноге выплясывал свои пируэты, полностью завладев вниманьем девушки, и глаза её периодически начали закрываться.