- К черту правила! Вечеринка начинается! - провозгласил парень, подмигнув в нашу с Вэл сторону. Именно в сторону, так как его взгляд был явно направлен сквозь нас. Оберувшись, я заметил неподалеку ту самую рыжеволосую первокурсницу, чье внимание Фостер привлекал, казалось, только с безопасного расстояния, словно капитан судна, причалившего к острову с дикарями, с которыми непременно нужно было выйти на контакт. К слову, в этот раз призывы издалека не помогли - девушка равнодушным взглядом окинула наш уголок и скрылась в толпе танцующих.
- Перешел на категорию помладше, а? - язвительно поинтересовалась Кловер, измеряя взглядом миниатюрную девушку. - Подкатывай уж сразу к старшеклассницам. Воспитанницы частных школ для девочек особенно сговорчивы во время холодов, знаешь ли.
- Напомнить, чем ты занималась в старших классах? - фыркнул в ответ Фостер.
- Тем же, чем и всегда, - в свойственной ей манере вздохнула девушка, - действовала тебе на нервы.
Я был молчаливым свидетелем этой словесной перепалки, что, в прочем, не впервой. За полтора года нашего знакомства я ни разу не видел, чтобы они повздорили всерьез. Если бы не разительные внешние различия, их вполне можно было бы принять за брата и сестру. Фостер рассказал однажды, как в незнакомых компаниях они дурили всем головы, представляясь разнояйцовыми близнецами. Кульминацией представления становился страстный "семейный" поцелуй, что приводило в шок благочестивых взрослых и их ангелоподобных отпрысков, которые к четырнадцати годам профессионально умели держаться за ручки и краснели, услышав слово "секс". Только со временем круг их общения сменился настолько, что подобное поведение считалось общепринятой нормой. Я не раз задавался вопросом: как быстро портятся невинные детские души? Когда успела испортиться моя? После развода родителей, когда их деспотичный контроль пал окончательно, я буквально стал окрылен открывшейся свободой. Свободой слова, действий, решений, суждений. Не стоит упоминать, в чем может выражаться свобода для четырнадцатилетнего сопляка. Первым делом меня потянуло ко всему запретному: травка, мелкое воровство из супермаркетов, прогулы нудных занятий. Наверное, к окончанию школы я бы опустился окончательно, если бы не видел, какую боль причиняю одинокой матери в ее безмолвном бессилии. Щемящее чувство вины за свое поведение порой накатывает до сих пор, но наличие постоянной девушки и вполне сносная учеба создают хотя бы иллюзию праведного образа жизни.
- Ей семнадцать, Винс. Сообщить полиции, что ты домогаешься несовершеннолетних? - вырвал меня из размышлений голос Валери.
- Сообщи им заодно количество принятых грамм - то-то они удивятся. Пополнишь ряды ненадежных свидетелей, - выдал парень, и внезапно побледнел, едва не став похожим по цвету на содержимое употребленных пакетиков.
- И сколько же? - послышался суровый хрипловатый бас, в котором чувствовались угрожающие нотки. Бойким шагом в нашу сторону направлялся полицейский в надвинутой на лоб фуражке, сверкая отполированным значком.
«Пропали...» Промелькнула в голове единственная и весьма нерадостная мысль. Я почувствовал сдавливание в грудной клетке и на миг разучился дышать. Если бы знать, как именно проявляется микроинфаркт, готов поспорить, сейчас я его получил. Концерт окончен, сворачиваем оркестр. Всем давно известно, что помимо классических облав в заведения типа Midnight периодически засылают троянских коней под видом покупателей, но никто из засланных казачков еще не пытался работать в форме. Черт, либо это досадное упущение в спланированной операции, либо владелец клуба уже потирает ручки в предвкушении получения немалого процента с суммы взимаемых штрафов, а их, на секунду, без лишних проверок можно содрать фактически со всех отдыхающих.
Частицы кокаина еще не успели раствориться в крови, пока лишь действуя как анестетик, вызывая легкий зуд и покалываниях в слизистых носа. От неожиданности я громко чихнул, заставив вздрогнуть облокотившуюся на мое плечо Вэл, чей взгляд явственно говорил "пора-отсюда-сваливать". Я уже собрался вскочить и драпануть к выходу, но тут луч прожектора выловил из полумрака лицо приближающейся к столику фигуры, и впервые в жизни мне захотелось врезать человеку не от злости, а от резкого облегчения.
- Твою ж мать, Патрик! - в сердцах воскликнул я, узнав в полицейском нашего сокурсника. Тот слащаво улыбался, наслаждаясь произведенным эффектом и промелькнувшей в наших глазах паникой. - Клянусь, за всю историю Хэллоуина - это самый страшный костюм!