Впрочем, слишком много, да, жизней было положено за какие-то идеи… Крестовые походы там, чьё-то тщеславие… не знаю… Может быть, это такая же бессмысленная трата жизней… не знаю.
Когда парни вышли на набережную Карповки, то увидели быстро приближающегося к ним человека. Он шёл, будто пританцовывая под ритмы одному ему слышимой музыки. Любой знакомый узнал бы его по походке – это был Фёдор.
— О-о-о, ребят, какая встреча! Привет, — поравнявшись с героями начал разговор Федя.
— Здорóво, ты такое сегодня пропустил!.. — стал тараторить Дойч.
— Шалом, — протянул руку Димасик.
— А что было? — из вежливости спросил Фёдор, но тут же продолжил. — Парни, времени нет совсем, очень тороплюсь, и у меня к вам дело. Дайте тысячу или две до завтра, а? Верну с процентами, как обычно.
— Отродясь столько не было, чувак, — не солгал Дойчлянд.
Дима полез в карман.
— Мы азиата твоего видели… — не сдержался герой.
— Ну, я-то не видел. Полторы штуки, сойдёт? — уточнил Димасик.
— А вы меня ебанутым называли, — заулыбался Федя. — Да, сойдёт, Димас, благодарю. Завтра отдам! Надо срочно бежать. Адьёс.
И Фёдор стал удаляться лёгкой трусцой, пытаясь останавливать проезжающие машины взмахом руки.
В последнее время Федя начал выпадать из социального контекста. Он бросил работу, стал всё чаще попадаться людям на глаза пьяненьким или в меру обдолбанным. При этом ни одной ночи он ещё не просиживал на тусовках от и до, постоянно срываясь в самый разгар веселья. К тому же он активно занимал у всех деньги, которые непременно отдавал в срок. Вкупе с отсутствием постоянного источника дохода это вызывало опасения у друзей. Товарищи боялись, что он связался с продажей наркоты. На прямые расспросы Федя отвечал уклончиво, говоря, что жизнь открыла новые пути, нужно лишь соблюдать правила и брать то, что дают. Кто такая эта Жизнь и что она даёт Фёдору, никто так и не выяснил.
— На чём мы там остановились? — запнулся Дойч.
— Да про смерть что-то тёрли, — вспомнил Дима.
— А, да! В «Очко»-то пойдём?
— Давай, только тогда нам обратно надо повернуть…
— Не, оно ж на заводе сейчас находится, я знаю дорогу.
— Да, и завод не там, — упорствовал Дмитрий. — Он напротив Ботанического сада, через речку.
— Я знаю дорогу, доверься мне!
В общем-то, Димасику нравилось гулять и не хотелось проводить остаток ночи в прокуренном клубе, наполненном незнакомыми людьми. Дойчу же требовалось потрепать языком, поэтому против прогулки «не туда» никто не возражал.
— Я недавно думал… Я часто говорю о Празднике… — продолжил Дойчлянд. — Что я называю словом «Праздник»… Если мы просто добьёмся некоторого… некоторой неразрушимости человеческого организма, в том смысле, в котором неразрушим, допустим, кремниевый механизм, да, что если мы уподобим человека кремниевому механизму – это будет не совсем то… это будет… будет именно механизм. То есть, вот, допустим, некоторые варианты достижения бессмертия: мы понимаем внешние законы функционирования, ну, системы, да, там… ну, которая вот… Ты видишь объект, да, там, ты его описываешь, и ты воспроизво… допустим, переносишь человека… предполагаешь воспроизвести его программно, да… Ты просто, как бихевиористы, забываешь про все внутренние переживания, которые личностные… внутри одного конечного механизма и просто воспроизводишь его внешние проявления. Мне кажется, это просто, вот… не… не сохранение жизни. Эт-это, хех, неправильное бессмертие. Правильное бессмертие – оно как раз таки со словом «Праздник» для меня созвучно, сохранение того, что присуще… то есть, вот… э-э-э… В жизни должна быть обязательно реализована эта пятая ступень – способность к творчеству… свободному… которое реализуемо даже нами в определённых состояниях, — Дойч лукаво подмигнул, — психоэмоциональных…