С одной стороны, я избавился от всего того, что тебе только что описал, но, с другой, я понимаю, что где-нибудь на трассе я могу вляпаться в какое-то приключение, а здесь, в условной квартире, у меня ничего не произойдёт. Зато на обочине дороги я буду думать, какой я мудак, мне сейчас холодно, мог бы дома лежать, понимаешь? Это замкнутый круг: Уробо́рос съел свой хуй! Всё, пизда, это будет всегда, — грустно заключил Дима.
— Вот у меня так же, когда я каждую субботу прихожу на какое-нибудь всералово. Я прихожу туда, чтобы что-то произошло, причём я понимаю, что произойдёт точно хуёвое! Потому что всегда в таких случаях происходит хуёвое: я там нажираюсь, начинаю рассказывать какую-то личную хуйню человеку, с которым я, например, не хочу встречаться, потому что знаю, что буду ему это рассказывать… Но я всё равно прихожу… — обречённо произнёс Дойч. — Потом жалею, но всё равно снова прихожу, потому что есть такая потребность. Просто её можно осознать и выразить как-то более эффективно.
— Мне кажется, нам это вряд ли удастся перешагнуть, — напустил мрака Димасик, — ты в любом случае будешь жалеть…
— Возможно… рано или поздно, да, будешь жалеть… Но перед тем как жалеть, ты будешь радоваться какое-то время, хе-хе.
— И чё? Хах, ничего нового, опять замкнулись.
— Проблема в том, чтобы создать Радость, — обрисовал состояние мироздания Дойчлянд, — даже зная, что всё равно пожалеешь.
— А в чём проблема создать Радость? — удивился Дима.
— У меня не получается… — начал Дойч, глядя на бутылку в своей руке. — Хотя нет, получается, ха-ха, чё я пизжу?
— В том-то и дело, что очень многие люди просто пиздят…
— Да, получается, получается, но просто я, короче, через три дня обсераю свои новые глупости.
— Ага, поэтому похуй вообще! Пытаться быть логичным каким-то, последовательным – ну, это всё для биороботов. Просто делай, как бог на душу положит.
На том и порешили, вернувшись к вратам храма ужасной музыки, развратной молодёжи и заблёванных туалетов.
— …как это по спискам? — донеслось негодование Дойча до слегка зазевавшегося на ступеньках Димасика. — Значит, я должен быть там! Посмотри внимательно. Дойчлянд Елизаровский. Дойчлянд, да.
Дима сразу понял, что Дойч ошибся дверью. Было бы преступлением проводить в «Очке» настолько закрытые мероприятия.
— Позови арт-директора, он меня знает… — не унимался Дойчлянд.
— Нет тебя в списках, иди давай, пока пиздюлей не получил, — слишком дерзко для своей комплекции ответил парень на входе.
— Дойч, давай-ка в соседнюю дверь зайдём, ты не туда ломишься, — уверил героя Дима.
— Да туда, блядь, — стал упорствовать Дойч.
— Чувак, — обратился Димасик к парню со списками, — это «Очко»?
— Нет, здесь закрытое мероприятие.
Товарищи пошли в сторону входа, который располагался по соседству.
— А-а-а, блядь, точно здесь, — заулыбался Дойч. — Сейчас угощу тебя мефом, девочка одна тут должна быть…
Ребята стали подниматься на второй этаж, вдоль иллюстраций разрухи после приватизации в 90-х. Бывший завод, став ветхим и обшарпанным, лаконично вписался в нищебродский стиль, тиражируемый современными барами. Действительно, зачем нанимать дизайнеров, вкладывать деньги в материалы, когда можно объявить, что треснувшая побелка, вываливающиеся из стен кирпичи – это такой новый стиль и быдло неотёсанное тот, кто этого не понимает.
Из каждого заведения доносилась музыка, смешиваясь в дикую какофонию в ушах тех, кто шёл по коридору.
Среди снующих туда-сюда обдолбанных подростков Дойчлянд выцепил неизвестную Диме старшеклассницу. После приветствий Дойч стал страстно облизывать и целовать девушку, Димасик в это время решил сходить поссать.
Помещение с сортирами имело пять кабинок. В первой лежал молодой человек, конвульсивно дёргавшийся в луже блевотины, остальные четыре были просто загажены так, что малую нужду сподручнее было справлять в рукомойник.
— Мефедрона нет, — объявил Дойч, встретившись через несколько минут с Димасиком в коридоре, — но я сейчас что-нибудь придумаю… Знакомых много здесь.
И, действительно, минут через десять Дойчлянд нашёл Диму бесстрастно созерцающим происходящее на сцене зала, чтобы увести в место потише и нанюхаться эйфоретиков. Молодые люди на сцене что-то мычали в микрофон с накрученным дилеем, вырывая примитивный синтипоп из памяти ноутбука, будто противопоставляя своё унылое звучание предстоящему Празднику.