— Только нужно будет заплатить… — предупредил Дойч. — Ты же знаешь Плаща? У него есть, короче, но… он продаёт.
Плаща Дима видел лишь несколько раз в своей жизни, и тот запомнился ему своим несуразным кожаным плащом, который не делал из хилого задрота персонажа рассказов Микки Спиллейна, а, наоборот, подчёркивал его тщедушность.
— Сколько надо? — уточнил Димасик.
— Я думаю… Триста за дорогу будет в самый раз.
Плаща они встретили на первом этаже.
— Привет, — поздоровался он. — Только давайте не здесь. Вы видели туалеты…
— Пошли в парк, там никого нет, — предложил Дойч.
— Нет, на улице точно нет, палево, — отчеканил драгдилер. — Пойдём в «Город», там хорошие толчки.
Троица двинулась в сторону Каменноостровского проспекта, по пути обходя свору дерущихся непонятно за что кавказцев.
— Плащ, вы же с Машей всё уже? — поинтересовался Дойч.
— Да.
— Я должен тебе кое-что сказать… — замялся герой. — Мы с тобой общаемся… и ты должен знать… короче, я её выебал!
— Когда?! — встрепенулся Плащ.
— Недели две назад…
— Блядь, то есть когда мы ещё были вместе, да?
— Да?.. — удивился Дойчлянд. — Блядь, я не знал же! Она не говорила.
— Да, ёпт… Всё! Не дам тебе мефедрон! — обидевшись, как дитя, отрезал Плащ.
— Ну, что ты!.. Я же честно сказал, не стал скрывать… Да я бы и не стал, если бы, там, знал… бля…
— Нет, всё, отъебись, я обижен!
Дима шёл рядом и потешался над этими чувственными драмами. Проблемы ревности ему были неведомы, поскольку переспав с кем-нибудь, он мог изменить только своей девственности.
— Да брось! Ну, хоть половинку дорожки? — не унимался Дойч, который к тому моменту был психологически зависим от мефедрона.
— Нет! Я сказал, отъебись!
Подойдя к бару, который находился в подвале, Дойчлянд первым забежал в помещение. Когда Димасик и Плащ вошли, то сразу поняли, что нужно подключать дипломатию.
— Ты не имеешь права меня не пустить поссать!.. По закону ты должен мне это позволить… — надрывался Дойч.
— Здравствуйте, — включился Плащ, обращаясь к лысому охраннику, — это наш друг, он пьяный, извините его. Мы трезвые, — он указал на себя и Диму, — можно мы пройдём?
— Вам можно, — отозвался секьюрити.
— Дойч, подожди, пожалуйста, на улице, мы что-нибудь придумаем, — попросил приятеля Димасик.
Герой удалился. А его друзья пошли по лабиринту заведения, пытаясь найти ватерклозет. Добившись в этом деле успеха, они увидели, что в туалетной комнате была сколочена лишь одна кабинка. Она пустовала. В длинное жестяное корыто, которое часто можно увидеть в таких местах вместо писсуара, испражнялся мужчина лет сорока.
Плащ первым вошёл в кабинку. Обычно, чтобы не привлекать лишнего внимания, держатель веса посещает нужник первым, делает необходимое количество «дорог» и оставляет их на визитной карточке где нибудь на сливном бачке, после чего страждущие могут по очереди заходить и причащаться.
В этот раз всё было не так. Спустя минуту, Плащ приоткрыл дверь и пригласил Диму войти. Дилер достал купюру, скрутил её в трубочку и с воодушевлением вдохнул порошок, после чего передал инструмент Дмитрию. В тот момент, когда Димасик склонился над визиткой, чтобы опробовать новый для себя эйфоретик, в дверь что-то заскреблось и знакомый шёпот из просунутых в щель между дверью и каркасом кабинки губ, спросил:
— Ребята, вы там? — Дойч был очень обеспокоен. — Пустите меня к себе!
Дима от неожиданного приступа смеха едва не сдул дорожку мефа с карточки. Кое-как сдержавшись, он резко вдохнул. Оба наркопотребителя пытались безуспешно устранить обильное соплевыделение и слезотечение, вызванные раздражённой надругательством слизистой. Дойч продолжал скрестись и шептать свои заговоры на отворение туалетных дверей.
Спустя пару десятков секунд, прикинув, что выглядят более-менее нормально, парни вышли. Перед собой они увидели Дойчлянда, за ним – кабацкого охранника.
— Заходите, ребята, — ничуть не смутившись присутствия посторонних, пригласил друзей в кабинку Дойч.
— Спасибо, — вымолвил в сторону вышибалы истекающий слезами Димасик, представляя, как нелепо смотрятся двое молодых людей, вышедших из одной кабинки и выглядевших, вероятно, так, будто сейчас произошёл урок глубокой глотки. Причём учениками были оба!