— Я закончил, — подытожил Дойчлянд.
— Я помню, — съязвил Сильвия и подтолкнул свою щёку изнутри языком.
— Да ладно тебе… Минет сейчас за мной приедет сюда, ты не против?
— Минет? — удивился Сильвия. — Вы же с ним не очень-то ладите.
— Теперь, видимо, ладим, — удивлённо развёл руками Дойчлянд.
А удивляться было чему, ведь Минет был единственным человеком в жизни Дойчлянда, которого он отпиздил, невзирая на свой тщедушный вес. Дело, кстати, было в «весе».
Минет – молодой парень из благополучной семьи, лет восемнадцати от роду, который неблагополучно попал в компанию к Дойчлянду. Через время он из ранга «просто пару раз покурил» перепрыгнул в чин «полгода на марафоне», а после с гордостью шагнул в высшую лигу – «своя домашняя лаборатория».
Но за это время рос не только антисоциальный статус юноши, но и его реальный физический вес. Раньше парень был хрупок, едва дотягивал до пятидесяти килограммов чистых костей и ливера, но за полтора года амфетаминовых забегов его обмен веществ пошёл по пизде, лихо сгенерировав два пуда жировых отложений. Последствия были видны и на коже: Минет покрылся отвратительными язвами.
Варил Минет, конечно же, не только для себя, но и для других. И не бесплатно. Проблема заключалась в том, что его внешний облик к тому моменту был под стать облику моральному: Минет нещадно буторил свой продукт пирацетамом, причём в таких пропорциях, что конечный потребитель порой получал чистый ноотроп без какой-либо примеси амфетамина. По запарке так получалось или умышленно – знает один Господь, но уже сам факт того, что Минет некрасиво поступал по отношению к своим товарищам, говорил о том, что бит варщик был за дело.
А дело было так.
Перед концертом «Ансамбля Христа Спасителя и Матери Сырой Земли», фашистской группы из Твери, Дойчлянд и Ефрейтор нанюхались только что взятым у Минета «порохом». Уже внутри клуба, когда стало понятно, что ни через полчаса, ни через час действие так и не начнётся, Дойч испытал горечь обиды и нестерпимое желание мести. Поскольку Дойчлянд никогда не отличался атлетической комплекцией или хотя бы нужной массой, которая, как мы помним из учебников по физике, умноженная на скорость давала бы силу, герой прибегнул к дипломатии и хитрости, подговорив Ефрейтора вместе напасть на расслаблявшегося Минета.
Дойч понятия не имел, как нужно начинать грызню. Он дождался пока на сцене будет перерыв между треками, и не придумал ничего лучше, чем процитировать вступительную речь из фильма «Кровь и бетон».
— Ты хочешь меня трахнуть? — спросил Минета Дойчлянд, тряся пакетом с пирацетамом. — Я тебя сам трахну!
В этот же самый момент Ефрейтор обхватил ничего не понимающего Минета сзади, а Дойчлянд что есть мочи стал мутузить варщика по лицу.
— Какого хуя, мудаки?! — взвизгнул Минет, пытаясь вырваться. — Отпусти, падла!
— Охуел, пидор, своих кидать? — взревел Ефрейтор, разворачивая Минета лицом к себе.
— Вам пизда, гондоны, вам пизда!.. — задыхаясь больше от обиды, чем от причинённого ущерба, прокричал Минет.
— Съёбывайте отсюда! — заговорил один из двух охранников клуба, подоспевших к «спектаклю». — На улице хоть поубивайте друг друга, мне до пизды.
— Ладно, ладно, — примирительно разводя руками, пошёл на попятную Дойчлянд.
Минет вышел первым. Ефрейтор хотел остаться и досмотреть концерт, но секьюрити были непреклонны: или вы покидаете клуб, или получаете пизды, — такой был ультиматум представителей заведения. Пришлось принять условия, ведь к серьёзной стычке ни один из участников драки не был готов. Под пристальным надзором охранников парни вышли на улицу.
— И где этот пидор? — поёживаясь от промозглого ветра, спросил Ефрейтор.
— Хуй его знает… — закурил Дойчлянд. — Пошли на Думскую, нахуяримся.
— Добро! — повеселел Ефрейтор.
За каналом Грибоедова в этот момент наблюдали из тонкого мира. На одном из «конфетных» куполов Спаса на Крови сидел средних лет мужчина похожий на хиппи. Почуяв сильный запах существа с телом дельфина и шестью крокодильими лапами, мужчина обратил свой не очень весёлый взор в сторону клуба, в котором играла группа с милым его сердцу названием.
— Ловите, гондоны! — с этими словами Минет уже почти нажал на кнопку своего перцового баллончика, нацеленного на вышедших из двора Дойчлянда и Ефрейтора.
За то мгновение, пока палец Минета совершал усилие, необходимое для надавливания на поршень, хиппи из тонкого мира спрыгнул с купола собора, но приземлился не на мостовую, а на невесть откуда взявшийся левитирующий крест, и словно на доске для сёрфинга продолжил движение в сторону конфликтующей троицы. Очень уж любил неопрятный мужчина цифру три.