— Ждём, ждём тебя, гости уже пришли, — раздался торопливый женский голос в телефонной трубке Дойча.
— Бля-а-а… — протянул герой. — Сегодня пятница уже?
— Да, да, дорогой, пятница, пятница, — затараторила девушка. — Ты уже подъехал, да?
— Нет… А-а-а… это-о-о… Около «Ломоносовской», за мостом? — припомнил расположение ЗАГСа Дойч.
— Нет, нет! Туда потом, потом! — запротестовал голос из телефона. — На «Петроградку» едь. Торопись только, торопись! Все, все собрались уже, тебя ждём. Да!
— Бля... Там родственники? Всё вот это?.. — начал паниковать герой.
— Все собрались, тебя ждём, ждём! Звони, когда будешь! — и бормотание прервалось.
Дойчлянд не забыл. Он просто проебался с днями недели. Конечно же, он помнил, что у его давней подруги, которую все называли Сукой, будет свадьба. Забудешь тут, как же! Когда единственный знакомый человек, обладающий «яйцами», — девка, работавшая в ФСБ. И этот «яйценосец» говорит, что ты будешь свидетелем. Тогда вариантов нет, будешь.
Но не страх вёл Дойча, и даже не любопытство – её суженого он не видел до сих пор, а тёплые чувства из прошлого и ожидание Праздника в любом его проявлении.
Сука же удивила тусовку ещё пять лет назад, когда, размахивая ксивой федеральной службы безопасности, в полной мере оправдала своё настоящее прозвище, вышитое на её зимней шапке, вогнав в краску двух ППСников, с позором отдавших честь компании нетрезвых молодых людей. «Ну, точно сука!» — выкрикнул кто-то из толпы. Сука лишь горделиво хмыкнула.
При личном общении, когда социальные маски были сброшены, Сука оказалась образованной интеллектуалкой, занимавшейся в органах научной деятельностью. Это только помогало ей, когда обстоятельства требовали запивать коктейль из 2c-b и 2c-i манагой из листьев белорусской дички. Без развитого ума вывезти в этой ситуации было бы нелегко.
— Алиска, я, блядь, совсем забыл! — начал впопыхах одеваться Дойч. — Сегодня у Суки же свадьба! Пойдёшь?
— А там родители будут? — состроив капризную мордашку, уточнила Алиса.
— Да… Пиздец, там вообще будут РОДСТВЕННИКИ… Я ебал… — встревоженно ответил герой, пытаясь найти хоть одну приличную рубашку, за исключением той, которая прожжена гашишным огарком.
— Тогда нет, — возлюбленная Дойчлянда перекатилась к стене, зарываясь в одеяло.
— Феназепам остался? Я что-то нервничаю…
— Посмотри в куртке, там пласт должен быть.
Дойч проглотил таблетку, сунул остатки «матраса» в карман, вернулся в комнату, чтобы поцеловать Алису, попросил безмолвного благословения у Адольфа Алоизыча и погнал на «Петроградскую».
— Очень хорошо, очень! — оттарабанила в телефонную трубку Сука. — Сейчас, сейчас кто-нибудь выйдет. Подожди пять минут. Пять? Да, да!
«Кем-нибудью» оказался Димасик – самый «приличный» человек из тех, кого знал Дойч. Что толкало этого непьющего и слабоупарывающего девственника посещать дионисийские сборища дойчляндской компании не понимал даже сам Димасик. А остальных это и вовсе не ебало, ведь он не был вовлечён в конкурентную борьбу за самок, наркотики и алкоголь.
Дойча порадовало его появление не только потому, что их роднила одна на двоих страсть – показывать окружающим свои чресла, но и оттого, что Дима был гарантированно трезв и мог ввести в курс дела.
— Привет, — начал Дойч. — Что там с Сукой?
— Привет, — энергично затряс геройскую руку Димасик. — Сука совсем пизданулась.
— А что случилось?
— Ну-у-у… — протянул междометие Дима, ехидно сверкая глазами. — Для начала всем входящим настойчиво всовывают коктейль из циклодола и водки…
— Что, блядь?.. — перебил Дойчлянд.
— Это ещё хуйня. Сейчас сам всё увидишь.
Миновав один дом по Каменноостровскому проспекту, Димасик отворил дверь в подъезд и повёл Дойчлянда на третий этаж.
— Осторожно!..
— Блядь! — споткнулся Дойч, не заметив в потёмках прибитую к порогу высокую деревяшку.
— Не спрашивай, — предвидел вопрос Дима. — Сам не ебу.
Прихожая была завалена обувью. По беглому зрительному анализу – весьма молодёжной.
Димасик начал тихо уссываться, закрыв лицо руками. Из комнат огромной дореволюционной коммуналки доносились вопли и пьяный хохот. Дойч закинул в себя ещё одну порцию транквилизатора, хотя в этом уже не было особого смысла.
Войдя в большую комнату, обнаруживавшую себя громким человеческим многоголосьем, Дойчлянд остолбенел.
— Явился, божий ангел, явился! — завопила Сука.