- Ох, - крякает артист и испепеляет меня взглядом. «Мол, какого чёрта? Я точно возьму доплату». – Хворал я, внученька. Глобальное потепление сильно подкосило дедушку.
Экспромт на пять баллов. Готов аплодировать артисту стоя. Он точно заслужил премию.
- Понятно. Болеть плохо, я знаю, - легко проглатывает Вареник искусную враку. Про глобальное потепление она слышала, когда смотрела канал о живой природе. – Хорошо, что ты выздоровел! Я очень рада!
Потом мы все фотографируемся возле ёлки и ещё во дворе с оленями, а потом на качели и возле калитки. Вареник не хочет отпускать дедушку. Ксюше еле-еле удаётся уговорить её отпустить Мороза, потому что он спешит к другим деткам.
За воротами сую артисту несколько крупных купюр.
- Заслужил, - смеюсь. – Ты уж извини за такую ситуацию.
- С Новым годом! – поздравляет он, усаживаясь в автомобиль. – За такую премию готов ещё пару заходов сделать.
- Спишемся на следующий год, - говорю с улыбкой и захожу домой.
Глава 27
Дима
Горячий шоколад, сладости, настольные игры и запах мандарин. Ксюша в длинных вязаных носках и Вареник в смешном комбинезоне панды. Огонь в камине и перемигивание гирлянд. Если кто-то мне скажет, что счастье не в этом, то я промолчу, но про себя подумаю, что человек жестоко заблуждается. Счастье именно в этом. В любимых глазах, в которых светится тихая радость, в искренних улыбках, объятиях и нежных долгих поцелуях. В длинных прогулках, когда рука в руке и уютных вечерах под одним большим пледом. Сказка на ночь для дочери и жаркое продолжение в объятиях любимой женщины.
Хотя с жарким продолжением приходится повременить. Но это ведь не навсегда. Две недели полной гармонии.
Мы сидим, укутавшись в большой пушистый плед, и смотрим с Варей мультики.
- Я и не мечтала, что когда-нибудь у меня будет так… - шепчет Ксюша, потираясь щекой о мою щетину.
- А я просто не думал. Всегда считал, что живу отлично. О большем даже не просил. Меня всё устраивало в прошлой жизни, но как же я был слеп, - глажу жену по животу, и неожиданно её расслабленность проходит.
- Ой, - выдыхает Ксюша, дёргаясь в моих объятиях.
- Что такое, малыш? – с тревогой смотрю на неё.
- Кажется, начинается. Но ведь ещё две недели! – в её глазах океан паники.
- Так, манюня, отставить кипишь. Всё хорошо. Врач сказал, что угрозы для ребёнка на таком сроке уже нет. Да? Расслабься и дыши.
Пересаживаю перепуганную жену на диван, а сам бегу к тёще.
- Надо с Варей посидеть. Ксюша рожает.
Галина Алексеевна охает и бросается следом за мной. Ксюша так и сидит истуканом. Только морщится и тихонько стонет. Возле неё суетится Вареник, гладя маму то по руке, то по коленке.
- Милая, пойдём с бабушкой, - Галина Алексеевна берёт Варю за руку и ведёт к двери. – Мама с папой сейчас в больницу поедут.
- Всё хорошо будет? – переживает Варя.
- Конечно. Обратно мама вернётся уже с братиком. Будешь ему колыбельные петь, как и собиралась.
Варя топчется на месте и всё равно немного нервничает, но Ксюша говорит, что с ней всё хорошо, и дочка может идти с бабушкой. А как только дверь за ними закрывается, складывается буквально пополам и скулит.
- Потерпи, маленькая, я сейчас.
Бросаюсь наверх, где стоит собранная сумка. Мы решили заранее всё подготовить. Ох, не зря. Быстро одеваюсь, беру одежду для Ксюши и сумку с вещами, потом помогаю жене одеться. На диване мокрое пятно. Жена косится на него виновато.
- Малыш, даже не думай об этом, - застёгиваю пальто и перехожу к сапогам.
- Дим, мне страшно, - пищит она. – Такое предчувствие нехорошее…
- Ксю, ну, что ты такое говоришь? Естественно тебе страшно. Рожать – это тебе не на пляже нежиться, - пытаюсь разрядить обстановку, хотя самого уже порядком колотит. До клиники ехать полтора часа. И это если без пробок. Правда, я читал, что первые роды обычно не меньше пяти часов длятся. Так, надо себя взять в руки.
В машине, примерно через час езды, Ксюша начинает натурально выть. До этого лишь губы кусала и постанывала. Видимо, меня от дороги боялась отвлечь. Но теперь её терпение закончилось.
- Малышь, уже почти доехали, - чувствую, как у меня на лбу испарина нервная проступает, руль сжимаю до побелевших костяшек. Понимаю, что нельзя показывать жене, что самому до усрачки страшно.
В клинику буквально влетаю, неся Ксюшу на руках. Сбивчиво объясняю врачам ситуацию. Раньше на две недели. Ксюша просит своего доктора, который её вёл всю беременность.
А потом жену увозят, и мне запрещают идти следом. Говорят, чтобы в комнате ожидания остался. Меня бомбит. Хочется метаться и крушить всё вокруг. Я сейчас с ней должен быть! Нет, о совместных родах разговора никогда не шло, но после того как увидел страх Ксюши, её растерянный вид и гримасу боли на лице…
Чёрт! Хватаюсь за голову, запуская пальцы в волосы. Плюхаюсь на стул и буквально тут же вскакиваю, наматываю несколько кругов по комнате, а потом всё повторяю. Не отдаю отчёта своим действиям. Так проходит около часа, а потом я не выдерживаю и несусь к медсестре.
- Где рожает Ксения Морозова?
- Вам сказали ждать, - она даже глаз не поднимает.
Ударяю кулаками по стойке и тут же извиняюсь за свою импульсивность.
- Я не буду заходить в палату. Просто хочу как можно ближе к жене быть.
Не знаю, чем это может помочь, но мне надо и всё тут. Какое-то иррациональное желание. Понимаю, что просто прихоть, но ничего с собой поделать не могу.
Медсестра не сдаётся ещё полчаса, а потом тяжело вздыхает и ведёт меня на третий этаж. Оказывается, во мне есть талант – брать людей измором.
- Здесь ваша жена. Только, ради бога, не заходите. Иначе меня уволят.
Я клятвенно обещаю быть паинькой и сажусь на скамейку. Из палаты доносится крик Ксюши и голоса врачей. Блин, я погорячился, когда решил сюда прийти. Теперь я не только знаю, что моя женщина страдает, но ещё и слышу это.
Ещё через час крики переходят на хрип, а на меня накатывает тошнота от стресса. В глазах тёмные мошки пляшут. Как же хочется зайти туда, подержать её за руку, сказать, что я рядом и очень её люблю…
Но я обещал этого не делать. Прямо пытка какая-то.
Ещё через час голос Ксюши вообще стихает. Зато галдёж врачей становится всё громче. Я слышу звон медицинских инструментов, и мне становится до одури страшно. Но заходить нельзя. Если ситуация вышла из-под контроля, то я только хуже сделаю, отвлекая врачей.
Вцепляюсь в полы халата и отбиваю ногой дробь, а про себя повторяю мантру: «всё будет хорошо». Раз за разом, пока в голове гудеть не начинает.
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем слышу тоненький писк малыша. У меня родился сын! Но врач всё не выходит. Я стою и пялюсь на дверь, слыша как кричит маленький, но вот Ксюши совсем не улавливаю. И от этого /запрещено цензурой/, как страшно.
Когда дверь открывается, и выкатывают в специальном боксе моего сына, буквально простреливает насквозь. Такой маленький, красный, весь сморщенный, но самый прекрасный на свете.
- Как Ксюша? – спрашиваю осипшим голосом.
Врач качает головой и вздыхает, а у меня мир рушится. В ногах такая слабость, что падаю на скамью и хватаюсь за сердце.
- Она жива, - поспешно говорит врач.
Облегчение почему-то не наступает. Я чувствую, что здесь что-то не так.
- Ваша жена потеряла много крови. Еле справилась. Сейчас её жизнь висит на волоске.
- Что вы говорите?! – взрываюсь. Хочется с кулаками на врача броситься. Он ведь говорил, что Ксюша может родить, что беременность протекает нормально. – Почему вы дали ей надежду?! Вы же понимали риски!
- Я говорил, что ей надо восстановиться. Вы поспешили с зачатием. Если бы потерпели ещё полгода… Организму не хватило сил. Мы сделали всё возможное, чтобы спасти их обоих. Когда поняли, что надо выбирать, хотели у вас спросить, кого нам спасать, но Ксюша была ещё в сознании и не позволила. Сказала, что вы выберете её, а она хочет, чтобы жил Богдан. Но мы, действительно, сотворили чудо. Теперь всё в руках Всевышнего. Молитесь. Если он уже сотворил практически невозможное и дал вам сына, то может быть, он сотворит для вас ещё одно чудо?