— Ну… — тяжело вздохнул Драко, — свисток — это не музыкальный инструмент.
— Но он же издает звуки, — запротестовал сын.
Драко задумался. Вообще-то Скорпиус был не так уж и неправ.
— По правде говоря, я думал для начала попробовать флейту, — признался Драко.
Скорпиус покачал головой.
— Флейта слишком тихая. Может, лучше барабан?
— Барабан — это совсем уж по-маггловски, — поспешно возразил Драко.
Скорпиус выглядел разочарованным. И вдруг его лицо посветлело.
— Гитара! — воскликнул он.
Драко вздохнул. Гитара больше подходила кому-нибудь из Уизли. В инструментах же, на которых умел играть он сам — виолончель, скрипка, пианино и флейта, — был класс. С другой стороны… Психолог ему говорила, что нельзя делить людей на лучших и худших. Нельзя судить о ком-то по его полу, сексуальной ориентации или происхождению. В конце концов, все люди одинаковы, у них похожие мечты и все они имеют право на счастливую жизнь, сказала она, и Драко, поразмышляв над ее словами несколько ночей, с этим согласился. Может, с музыкальными инструментами так же? Надо будет спросить целительницу Симс на следующем сеансе.
Отец в свое время нанял ему учителя музыки и пообещал, что если Драко будет заниматься каждый день, то это ему очень пригодится в жизни, ведь ему придется вращаться в высших слоях общества, где умение играть просто необходимо.
Но Драко присоединился к Пожирателям смерти, и музыкальные навыки так и не стали знаком его высокого положения, зато помогали обрести душевное спокойствие — а порой и вовсе были единственной возможностью жить дальше.
Разве смысл, в конце концов, не в том, чтобы доставить Скорпиусу радость? Ведь и сам Драко, играя, не думал о том, благородны ли его музыкальные инструменты. Вполне возможно, Драко был бы счастлив, даже если бы играл на барабане…
— Ладно, — сказал он и очень обрадовался, когда Скорпиус засиял улыбкой. — Пусть будет гитара. Поищу какой-нибудь подержанный экземпляр, не слишком дорогой.
Когда Астория пришла за Скорпиусом, сын вдруг обнял Драко, и того это так растрогало, что он даже забыл попросить жену почистить ему постель.
К будням в клинике еще надо было привыкнуть. В первый раз за очень долгое время Драко не знал, чем себя занять. Все, что он делал, это музицировал или разговаривал с целительницей.
Иногда к нему приходил сын. А по ночам, когда Драко не мог заснуть, он писал письма.
Он писал Крэббу и профессору Снейпу, а однажды даже написал профессору Дамблдору. Порой он также писал письма людям, которые были живы и могли бы прочитать его послания.
А еще он ходил гулять с Гарри, который навещал его в свой обеденный перерыв. Они прогуливались вокруг озера в больничном парке и разговаривали. Каждый день. Целый час. А потом Гарри нужно было снова возвращаться на работу, а Драко — к целительнице Симс.
Ну, если честно, говорил в основном Гарри. Он рассказывал о своей работе, о детях, которые остались без родителей, о свиньях, которые никогда не видели солнечного света, и о тропических лесах, которые скоро совсем исчезнут. И хотя Драко порой вообще ничего не понимал в том, о чем тот говорил, ему очень нравилось слушать. У Поттера был очень красивый голос. Глубокий, спокойный и уверенный. И Гарри действительно искренне хотел сделать этот мир лучше.
Так как после школы Драко совсем не занимался спортом, да и вообще не слишком много двигался, у него после прогулок жутко болели ноги. Ведь даже редкие упражнения в постели с Асторией не требовали активного участия бедер, только ягодиц и таза. К тому же и с этим видом спорта Драко спокойно завязал после рождения Скорпиуса.
— Мы же просто ходим, — растерянно заметил Гарри, когда на второй прогулке Драко еле ковылял с ним рядом.
Драко почувствовал, что краснеет.
— Да уж, не сказать, что ты в отличной форме, — со смехом заявил Гарри, когда Драко ему так и не ответил.
Драко мрачно взглянул на него.
Их руки соприкасались, пока они шли рядом, и Драко ничего не мог с собой поделать: от этих случайных прикосновений у него теплело на сердце. Интересно, а геи держатся за руки?
Вообще-то он никогда не понимал, зачем это нужно. Еще Панси во время их короткого школьного романа постоянно хватала Драко за руку, да и Астория не раз упоминала, что для нее это важно. Поначалу, когда все у них было хорошо, он даже делал ей такое одолжение. Но все равно считал эти публичные проявления симпатии совершенно бессмысленными.
Иногда Астория брала за руку Скорпиуса, когда они шли по оживленной улице — это Драко еще мог понять.
Но уж тут-то… Он же не был сыном Гарри, да и опасности, что кто-то из них свалится в озеро, не существовало. А Драко все равно хотелось ухватиться за пальцы, легонько дотрагивающиеся до его руки, и никогда больше их не отпускать.
Он покосился на Гарри и задумался, не слишком ли тому будет смешно, если он так и сделает.
Конечно же, он не решился. Ну, другого и ожидать от себя было трудно.
Драко постарался вслушаться в то, что говорил Гарри, и удовольствоваться лишь этими случайными прикосновениями. Ладонь у Поттера была очень теплой, и чем холоднее становилось Драко, тем больше его занимала мысль, не держаться ли люди за руки, только чтобы согреться.
— Ты меня вообще слушаешь? — спросил Гарри и внимательно на него посмотрел.
Драко пробормотал что-то, чего и сам толком не понял. Ему просто хотелось, чтобы Гарри говорил дальше. Его голос Драко как-то успокаивал.
— Ну и что я только что сказал? — с дьявольской усмешкой поинтересовался Гарри.
— Что хочешь позаботиться о правах кентавров? Или что ты против войны в Ираке? Или что геям должны наконец разрешить жениться? — предположил Драко, очень надеясь, что хоть одна из трех тем подойдет.
Гарри довольно покачал головой.
— Вообще-то я говорил, что мне очень нравится гулять с тобой.
Драко вытаращил глаза. А потом у него неожиданно закружилась голова, и на губы запросилась ухмылка, и вдруг оказалось, что это и не ухмылка вовсе, а улыбка, и он с трудом заставил себя снова казаться серьезным.
Он даже сбился с ритма, в котором дотрагивался до руки Гарри, чтобы хоть ненадолго почувствовать тепло его кожи. Драко откашлялся и все же схватился за его ладонь. Их пальцы неловко столкнулись и наконец переплелись. Гарри улыбнулся.
— Я этого так ждал, — признался он, — но думал, что тебе нужно немного времени. Я не знаю, как вести себя с тобой.
Драко стало по-настоящему жарко.
— Ты все делаешь совершенно правильно, — тихо сказал он. Сердце дико колотилось у него в груди.
Они шли и шли. Рука об руку. И Драко внезапно понял, почему люди держатся за руки. Это не для демонстрации привязанности. И не из опасения, что кто-нибудь ненароком искупается. И даже не для того, чтобы согреться во время холодной осенней прогулки. Хотя и этих побочных эффектов отрицать нельзя.
Нет, на самом деле это просто очень приятно. Только-то и всего.
Гарри выводил пальцем маленькие круги на его запястье, и Драко чувствовал себя из-за этого так, словно его с ног до головы завернули в пушистое шерстяное одеяло и уложили у камина. Тепло и уютно.
— А для чего вообще в мире существуют геи? — неожиданно спросил Драко. Он уже давно задавался этим вопросом, с тех пор как оказался в больнице, но ответа так и не нашел. — Ты-то уж точно должен это знать.
Гарри пожал плечами.
— С чего вдруг я должен это знать? — Он все еще улыбался.
— Ну ты же гей, — удивился Драко.
— Ну, я еще и мужчина, но как-то и не задумывался о смысле бытия мужчин, — возразил Гарри и поправил очки. Все те же отвратительные круглые очки, которые теперь казались Драко очень даже симпатичными.
— Ну, это-то как раз просто, — не согласился Драко, — мужчины делают детей. Без мужчин не было бы жизни.
Гарри забурчал:
— Ты слишком много думаешь, Драко. Ты прямо какую-то науку хочешь вывести из своей гомосексуальности. Ты довольно-таки занудный гей, это утомляет, знаешь ли.