— А ты думал, я просто возьму и подарю тебе смазку? Да с чего бы это? — удивился Поттер.
Ну что за башка дубовая!
— Это… это был журнал по квиддичу! Его я прятал от Астории. Ребенок все перепутал! Ничего я тебе не должен! — прошипел Драко.
Кто бы мог подумать, что Поттер ворвется в его жизнь и будет так настойчиво его нервировать?
— Ну конечно. Знаешь что, Малфой? Можешь оставить это дерьмо себе, — неожиданно заявил Поттер покровительственным тоном. Как же Драко ненавидел его лицемерное благодетельное позерство!
Но, по крайней мере, Избранный наконец-то развернулся и промаршировал к двери.
— Дорогу сам найду, — бросил он через плечо, но Драко тут же кивком отправил вслед за ним Шелли. Никогда не знаешь, что Поттер может здесь устроить, стоит лишь оставить его без присмотра.
Ночью Драко никак не мог заснуть. Он задавался вопросом, почему путаница с чемоданами должна была случиться именно с ним. И почему он просто не вернул проклятый журнал на место? Сделай он это — и избежал бы этого ужасно неловкого визита.
Он тихонько выскользнул из постели и посмотрел на мирно спящую Асторию. Нащупав босой ногой журнал, все еще валявшийся под кроватью, Драко вытащил его наружу.
Бросив вороватый взгляд на жену, он поднял журнал с пола и выскочил из спальни. Домчавшись до своего кабинета, он запер дверь заклинанием и бухнулся на диван.
На первый взгляд журнал казался вполне невинным, но Драко-то знал, что это обманчивое впечатление. С гулко стучащим сердцем он перевернул обложку и уставился на картинки.
Мускулы у мужчин были впечатляющими. Гораздо более впечатляющими, чем у него самого. Драко, к сожалению, был слишком худым и даже несколько хлипким. А мужчины в журнале выглядели хорошо. Хорошо не в смысле “красиво”, скорее как-то в духе “ох ничего себе!”. Драко закашлялся, разглядывая сплетенные друг с другом тела. К счастью, картинки не двигались. Хотя с другой стороны, это-то и смущало больше всего.
Как, ну вот как такое может нравиться? Зачем Поттер покупает это дерьмо? Сам Драко подобную вещь держал в руках впервые. Он и журналы-то с женщинами ни разу не листал.
Он перевернул страницу и принялся жадно разглядывать очередную порцию откровенных картинок. Рука сама собой медленно поползла к паху. Он один! Никто об этом не узнает! Он тут же сожжет этот дрянной журнал и раз и навсегда забудет об этой ночи! Он застонал, обхватив член ладонью. Никто не узнает!.. Никто его здесь не увидит!..
Драко перелистнул еще одну страницу и начал медленно ласкать себя. Так хорошо… Он и не подозревал, что самоудовлетворение может доставить столько удовольствия.
Кончая, он не сдержал тихого стона. Торопливо прошептав очищающее заклинание, он спрятал журнал в ящик стола.
Да, никто ничего не узнает. Но сам-то Драко знал и не был уверен, что сможет с этим жить. Как он только мог сделать такое? Чувствуя все возрастающее беспокойство, он вернулся в постель, но заснуть так и не сумел.
В конце концов он снова поднялся. Нужно сжечь этот мерзкий журнал. Нельзя, чтобы что-то в этом роде случилось снова. Мерлин, стыдно-то как…
Драко вернулся в кабинет и решительно вытащил журнал из ящика. Он уже собирался бросить его в огонь, как взгляд зацепился за слово “латентный” на последней странице. Драко углубился в статью — и у него глаза на лоб полезли, когда он понял, кем его посмел обозвать Поттер.
Латентный гомосексуалист — это мужчина, который не желает признавать и принимать свою нетрадиционную ориентацию. Поттер что, совсем рехнулся? Раз сам голубой, то и весь мир должен теперь стать таким же? Он и вправду настолько самоуверен, чтобы свой образ жизни считать единственно правильным?
Кипя от негодования, Драко запихал журнал назад в ящик и отправился спать.
========== 5. Волна каминг-аутов и снижение рождаемости ==========
Иногда Драко ненавидел себя за свои ночные вылазки. Но как правило, он просто старался о них не задумываться. По ночам он тихонько пробирался в кабинет и разглядывал картинки в журнале, украденном из поттеровского чемодана. Днем все казалось ему страшным сном, и чаще всего он попросту забывал о том, как странно вел себя ночью. И только открыв за какой-нибудь надобностью ящик стола и увидев там журнал, он начинал нервничать. Взять себя в руки удавалось далеко не сразу.
Но еще больше мучений доставляла потребность разыскать Поттера и сообщить ему, что никакой он не гомосексуалист, ни латентный, ни обычный. То, что Поттер думает о нем в таком ключе, оказалось ужасно неприятным. Драко становилось по-настоящему дурно, когда он представлял себе, что Поттер вспоминает о нем, лежа в постели с Уизелом и Грейнджер. Уже одна только мысль о неприличных делишках гриффиндорского трио была невыносимо противна, а то, что Поттер при этом мог думать о нем, Драко, вызывало тошноту.
В один из дней Драко вдруг пришло в голову: его ночные вылазки определенно связаны с тем фактом, что Поттер посчитал его педиком. И, скорее всего, если ему удастся убедить Поттера в том, что это не так, он снова сможет спать спокойно и избавится от потребности ласкать себя, листая проклятый журнал.
Драко никогда особо не интересовался гомосексуальностью. В магическом мире об этом говорили еще реже, чем в маггловском, и Драко очень долго даже не подозревал, что подобное извращение существует в природе.
Когда ему было лет четырнадцать-пятнадцать, он увидел в маггловской части Лондона двух целующихся мужчин. Он спросил об этом Люциуса, и отец рассказал, что магглы порой вступают в связь с представителями своего пола, и тут же добавил, что у магов такого, к счастью, не бывает.
Гойл однажды, подвыпив, поделился с Драко, что иногда представляет себе Панси с Дафной или Миллисент. Драко долгое время краснел при одном только воспоминании об этом. Две женщины! Отвратительно! И совершенно ненормально. Таким могут заниматься только магглы.
Драко вообще не любил говорить о сексе. Он был довольно замкнутым и нерешительным с девушками. И сохранил невинность до первой брачной ночи с Асторией. Возможно, кто-то счел бы его немного консервативным.
А потом случилась эта история с Поттером. После того, как его стараниями мир был избавлен от Волдеморта и его с дружками-идиотами обвешали орденами, словно рождественскую елку игрушками, святой Поттер, очевидно, уже просто не мог остановиться в своем желании облагодетельствовать человечество.
Впрочем, не он один.
Началось все с Грейнджер, которая потребовала свободу домовым эльфам и протащилась по Британии, посещая чистокровные семьи. У Гринграссов она тоже побывала: забаррикадировалась в гостиной и ушла только после того, как родители Астории сдались и подарили одежду своим домовикам.
К Малфоям она, к счастью, не наведалась. Наверное, потому, что у Малфоев, кроме не зарегистрированной в министерстве Шелли, эльфов к тому времени не осталось.
Потом Поттер всерьез занялся правами вервольфов и добился изгнания дементоров из Азкабана. Но это ему, видимо, показалось недостаточным, и Поттер в кои века согласился дать интервью. В нем он рассказал о своем партнере и посетовал на то, как тяжела жизнь гомосексуалистов. И это притом, что среди магов их на тот момент попросту не было.
Пример Поттера оказался заразительным, и по стране прокатилась мощная волна каминг-аутов. Просто возмутительно! В первую очередь потому, что такое количество гомосексуалистов, появившихся в магическом мире, наверняка вызвало катастрофическое снижение рождаемости.
Правда, о рождаемости с энтузиазмом кролика заботился Уизли. Что ж, ему стоило сказать спасибо уже за то, что благодаря ему Грейнджер теперь всегда занята и не может посвятить себя освобождению еще каких-нибудь магических существ.
Хотя это, конечно, не отменяло того факта, что гриффиндорское трио — сущее наказание для магического мира.
И вот вам пожалуйста — новая проблема на голову Драко. Ласкать себя, разглядывая поттеровский журнал, было до стыдного приятно, и оргазм наступал так легко и быстро, что иногда Драко чуть не плакал от отчаяния.