Действительно, в большой спешке поднялся он по лестнице и постучал в дверь к альфересу, который вышел с нахмуренными бровями в сопровождении своей мрачно ухмылявшейся половины.
— А, отец настоятель, я как раз собирался сейчас к вам; этот ваш рогоносец…
— У меня дело чрезвычайной важности…
— Я не позволю позорить мой дом… Я пущу ему пулю в лоб, если он вернется!
— Если вы сами доживете до завтрашнего дня! — проговорил священник, с трудом переводя дыхание, и направился в зал.
— Что? Вы думаете, этот сопляк меня убьет? От одного моего пинка он полетит вверх тормашками!
Отец Сальви попятился и невольно взглянул на ноги альфереса.
— Вы о ком говорите? — спросил он, вздрогнув.
— О ком же, как не об этом дуралее, который предложил мне стреляться на пистолетах в ста шагах?
— А! — облегченно вздохнул священник и добавил: — Я пришел поговорить с вами по весьма срочному делу.
— Какие там еще дела! Хватит мне тех двух мальчишек!
Если бы свет масляной лампы был поярче, а стекло на ней не так грязно, альферес заметил бы, как побледнело лицо священника.
— Сейчас речь идет о жизни или смерти всех нас! — вполголоса ответил отец Сальви.
— Смерти? — бледнея, повторил альферес. — Разве этот юнец так метко стреляет?..
— Я не о нем говорю.
— А о ком же?
Монах кивнул на дверь, и альферес захлопнул ее своим привычным способом — ударом ноги. Альферес считал, что руки — излишняя принадлежность тела, и, по-видимому, ничего не потерял бы, перестав быть двуруким. Из-за двери донеслось громкое проклятье и шум.
— Скотина! Ты мне лоб расшиб! — вскричала супруга альфереса.
— А теперь выкладывайте! — сказал спокойно хозяин дома отцу Сальви.
Тот молча поглядел на него, затем спросил гнусавым и монотонным голосом проповедника:
— Вы видели, как я спешил к вам?
— Черт побери! Я думал, вас понос прохватил!
— Да, — сказал священник, не обращая внимания на грубость альфереса, — когда я настолько забываю о своем сане, значит, на то есть серьезные причины.
— Ну и что дальше? — спросил альферес, топнув ногой.
— Спокойствие!
— Тогда чего же вы так бежали?
Священник приблизился к нему и таинственно прошептал:
— Вы еще ничего не знаете?
Альферес пожал плечами.
— Итак, вы говорите, что совершенно ничего не знаете?
— Вы хотите сообщить мне об Элиасе, которого вчера вечером спрятал ваш отец эконом? — спросил тот.
— Нет, речь пойдет не об этих баснях, — с досадой ответил священник, — а о большой опасности.
— Черт! Да говорите же наконец!
— Хорошо! — медленно и с некоторым презрением сказал монах. — Вы еще раз убедитесь, какую важную роль играем мы, священнослужители: последний послушник стоит целого полка жандармов, а уж священник… — И, понизив голос, продолжал таинственно: — Я раскрыл большой заговор!
Альферес подскочил и обалдело уставился на священника.
— Страшный, искусно подготовленный заговор! Мятежники выступят этим вечером.
— Этим вечером! — воскликнул альферес, оттолкнув священника и бросаясь к револьверу и сабле, висевшим на стоне.
— Кого хватать? Кого хватать? — кричал он.
— Успокойтесь! Благодаря моей расторопности еще есть время до восьми.
— Всех расстреляю!
— Послушайте! Сегодня вечером одна женщина, чье имя я не могу назвать — это тайна исповеди, — подошла ко мне и все рассказала. В восемь часов внезапно атакуют казармы, разграбят монастырь, захватят полицейский катер и перебьют всех нас, испанцев.
Альферес был ошеломлен.
— Женщина не сказала больше ничего, — добавил священник.
— Больше ничего? Я ее арестую!
— Не советовал бы делать этого: исповедальня — ступень к трону самого господа бога.
— Нечего тут толковать о боге да милосердии! Схватить ее!
— Вы совсем потеряли голову. Прежде всего нам надо подготовиться; вооружите потихоньку солдат и устройте засаду; пришлите мне в монастырь четырех жандармов и предупредите тех, что на катере.
— Катера нет здесь! Я попрошу подкрепления из других частей!
— Нельзя, это привлечет внимание, и заговорщики откажутся от своего замысла. Самое важное — схватить их живьем, и тогда уж они попляшут у нас, я хочу сказать, у вас. Мне, как священнику, не приличествует вмешиваться в эти дела. Вот где вы можете заработать кресты и звезды; только прошу вас упомянуть, что именно я первый предупредил вас.