Я стараюсь не обращать внимания на табун мурашек, бегающих по моему телу после такого неоднозначного заявления Максима Романовича. Он может смотреть как угодно и что угодно говорить, я не поддамся. Я контролирую ситуацию. По-другому и быть не может.
— Тогда идём со мной, — перехожу к главному, не разрывая зрительного контакта.
Сомневаюсь, что Максим Романович вот так просто уйдёт со мной, учитывая, что его так называемые компаньоны так и не показались. Но если вдруг да — обломаю его мгновенно, просто включив ту запись. Ничего кроме!..
А то явно размечтался.
— Куда угодно, — довольно, предвкушающе, вкрадчиво, но в то же время серьёзно заявляет Максим Романович.
С этими словами он быстро набирает кому-то сообщение. Видимо, тем самым людям, что строят против него планы. Предупреждает, что может задержаться, значит.
Боже… Кажется, я влипла. Наверное, даже не ожидала, что Максим Романович вот так просто всё бросит и пойдёт со мной. Может, поэтому такой смелой была?..
Но отступать уже поздно. Я иду, почти ничего не соображая. Даже не знаю, кто из нас куда кого ведёт.
Мы оказываемся на заднем дворике ресторана. Тут почти никого. Осень тёплая— мне совсем не холодно. Особенно, когда Максим Романович неожиданно притягивает меня к себе и накрывает мои губы своими. Вот так сразу, жадно и неумолимо. Я даже опомниться не успела, не то что сказать что-то.
Не знаю, что на меня находит. Максим Романович действует слишком горячо, слишком головокружительно. Так настойчиво, что не откликнуться на эту жажду невозможно просто. Я поддаюсь моменту. Наши языки сплетаются, его — нетерпеливый и страстный, мой — взволнованный и робкий. Надо оттолкнуть наглого преподавателя, отстраниться и осадить любым способом, но вместо этого я начинаю медленно проводить пальцами по его груди и плечам, вызывая на собственной коже мурашки. Это так будоражит — прикасаться к нему… Не знаю почему, ничего не понимаю. И сейчас не хочу ничего понимать, только внимать его поцелую, ясно дающему понять, насколько я нужна. Прочувствовать это, ответить, как могу.
Максим Романович чутко улавливает мой настрой. Прижимает меня теснее к себе, переходит с поцелуями на открытые участки плеч и шею, обдаёт мне ухо горячим шёпотом:
— Моя… Моя страстная девочка.
В любое другое время подобные словечки меня возмутили бы, ну или вызвали недоумение. Но сейчас почему-то аж горячо внизу живота от того, как он это говорит. Я чуть ли не пьянею. Неожиданно хочется действительно ощутить, каково это — быть его. И «комплимент» меня не смущает, скорее наоборот, раззадоривает что-то внутри, заставляет быть смелее.
Я всё равно пожалею обо всём, что тут происходит. Что мне теперь терять?
Я вжимаюсь пальцами в плечи Максима Романовича, притягивая его крепче. Подставляюсь под его ласки, сама пробираюсь ему под пиджак, изучая рельефность мышц. Ну надо же… Даже не думала, что это может быть так приятно — касаться, гладить, сжимать, чувствовать тело мужчины. А ещё… Максим Романович возбуждён, я слишком хорошо чувствую это, но почему-то не боюсь. Наоборот, теснее прижимаюсь, желая каждой клеточкой ощутить его твёрдый и, судя по всему, внушительных размеров член. Чуть ли не трусь об него… Ну всё. Кажется, я окончательно схожу с ума. А ведь выпила всего бокал вина… Но даже это осознание меня сейчас не беспокоит. Оно раздаётся где-то слабыми отголосками подсознания, которые я отбрасываю быстро и легко.
Сейчас я не чувствую себя Аней Ласточкиной, скромной студенткой первого курса, только недавно приехавшей в Москву. Этот образ, платье, совершенно нереальный вечер сделали меня совсем другой — пусть, наверное, завтра всё и вернётся на круги своя.
11
Сердце колотится так безумно, что не чувствую асфальт под ногами. Да я и не стою уже, наверное. Меня держит Максим Романович, а я чуть ли не ногами его обвиваю. И при этом он умудряется гладить меня по телу, сжимать, жадно впитывать чуть ли не каждую клеточку своими ладонями и пальцами.
Жаркие губы и язык преподавателя касаются пульсирующей венки на шее, и я невольно прогибаюсь. Разве что не стону. Даже не думала, что такое простое действие может быть настолько приятным.
Но тут лёгкий ветерок слегка обдувает кожу — Максим Романович слегка приспускает моё платье и обхватывает грудь. Хорошо, что пока через лифчик, но это действие отрезвляет. Мгновенно.
Да, мурашки ещё бегут по телу, слабость и тепло никуда не отступили, но разум уже вступил в дело. И отступать не собирается. Я напрягаюсь всем телом, но отчего-то ещё не решаюсь оттолкнуть наглого преподавателя. Как и ни на что другое не решаюсь. Кажется, я вообще не шевелюсь и не факт, что дышу.
— Тише, Аня, не волнуйся, — мягко и чувственно шепчет Максим Романович, медленно поглаживая мою грудь и параллельно нежно целуя в шею, пробираясь вверх по скулам, щекам… К губам. — Всё хорошо. Расслабься, доверься мне. Я не собираюсь на тебя набрасываться.
Я шумно втягиваю воздух, не понимая, почему всё внутри так отзывается на эти его слова. Я должна оттолкнуть его, а не дрожать в каком-то томящем волнении. Просто оттолкнуть. Срочно. Прямо сейчас.
Хотя всем существом хочется другого — довериться, как он просит. Расслабиться, позволить ему, себе…
Я ведь верю, что Максим Романович не станет заходить далеко. И набрасываться не будет. Просто немного продлит нашу негу, раскрепостит меня, чтобы подпустила чуть ближе… Чтобы привыкла к нему. Наверное, он понял, что у меня никого не было.
Подсознательно считываю всё это, даже не зная, как. Женское чутьё, видимо. Но какого чёрта внутри такой сумасшедший, просто невозможный отклик на каждую такую свою мысль, и уже тем более на действия, взгляд, слова этого человека…
— Нет, — зло рычу я, бесясь на саму себя.
Дрожу всем телом. Вдох. Надо сделать вдох.
Помогает только одно — я вспоминаю Влада. Парень всего этого не заслужил. Он искренне ко мне относится. А этот наглый самоуверенный дерзкий и совершенно невыносимый Максим Романович…
С силой отталкиваю преподавателя, сталкиваясь с его взглядом с поволокой. Так и не пришёл в себя, значит. Что ж, не оставлю ему такой возможности.
— Я вообще-то звала вас не за этим, — не до конца восстановив дыхание, выпаливаю я. При этом поспешно пытаюсь поправить платье дрожащими пальцами. — Ваши коллеги, или кто они там, хотят вас подставить, всучив вам липовый договор вместо того, о котором вы там сейчас ведёте речь.
Готово. Одной фразой я сбиваю всё это происходящее между нами безумие, возвращаю обоих в реальность.
Вот только воздух всё ещё горячий и дышу им рвано, почти задыхаясь.
Максим Романович смотрит на меня немигающим взглядом, но говорит гораздо более уверенно, чем я:
— Откуда такие познания? Что случилось, Аня?
Кажется, он уже пришёл в себя. Спрашивает чуть ли не обыденно, будто не он целовал меня с такой жадностью несколько секунд назад. Странно, но от этого осознания чуть ли не обидно становится. Не понимаю, что со мной. Наверное, то вино лучше было не пить.
— Я случайно услышала их разговор за стеной дамской комнаты, — неловко бормочу. Ну ведь была же смелой несколько минут назад, когда звала Максима Романовича на разговор, куда это всё делось? — Я записала на диктофон. Вот, сейчас…
Я вздыхаю, не чувствую, чтобы ток, скользивший до этого по позвоночнику, исчез. Преподаватель, как назло, всё ещё близко, пока я усиленно ищу ту запись, которая, вроде бы, была чуть ли не на самом видном месте. Уловив обжигающий взгляд Максима Романовича, облизываю пересохшие от волнения губы. Так, так… Вот. Нашла, наконец.
Вот только снова поднимать взгляд на преподавателя совсем не хочется.