- Нет, мне нравилось в «Элит». Я не думала о звездах и карьере, я хотела кататься и выигрывать медали.
- Получалось?
- Да.
- Но все же у Светланы Гавриловой получалось лучше.
- Да, она обыгрывала меня очень часто.
- И что случилось, когда Светлана получила травму?
- Решением федерации я поехала на этапы юниорского гран-при и заняла первое место на одном из них.
- Но на второй вас не пустили?
- Да. Света восстановилась и меня сняли с этапа.
- Разве это допустимо?
Я пожимаю плечами.
- Почему нет?
Особенно если твой тренер считает тебя деревянной и ни на что не годной.
- Вы считаете, это справедливо? Ведь у вас, имеющей в активе золото одного этапа, был шанс на финал, а у Светланы их не было.
- Тренерский штаб решил так.
- Вы знаете, почему?
Я медлю. Кусаю губы, хоть и знаю, что на меня сейчас направлены камеры, но не могу сдержаться. Ну же, Настя, для чего ты вообще сюда пришла? Чтобы рассказывать, как Вова водил тебя на каток?
- Да, знаю. Александр Олегович считал, что я посредственна. И что у Светы больше шансов отобраться на юниорский чемпионат мира. У меня были... некоторые ошибки, которые могли мне помешать.
- Например?
- Лутц с неправильного ребра. И центровка на вращениях.
- Это достаточно серьезные ошибки, чтобы не делать на тебя ставку?
- Так решил Александр Олегович.
- Вы улыбаетесь, когда об этом говорите. Но ведь наверняка в тот момент было обидно.
- Да, конечно. Я расстроилась, следствием чего и стала авария, после которой я не вижу.
- Вот как... - Он, кажется, действительно удивлен. - Что ж, спасибо за откровенность, Насть. Понимаю, насколько для тебя непростая тема. Расскажешь подробнее?
- Я почти ничего не помню…
Помню отцовский бар, помню обиду, раздирающую изнутри, в которой я не признаюсь на публичном интервью. Плевать на этап, на Гаврилову, которая вдруг стала врагом. Ничто не сравнится с обидой влюбленной девчонки, которая вдруг услышала про себя «посредственность» от человека, который был для нее богом.
Помню ключи от машины, помню, как неслась по ночной дороге, и это было совсем другое ощущение, нежели с Вовкой, в чистом поле. Потом помню только грохот, обжигающую вспышку – темноту.
Было больно и очень страшно, я приходила в себя урывками, на пару секунд, чтобы снова отключиться. А когда проснулась окончательно, папа огорошил новостью. Зрение, скорее всего, не вернуть.
- Произошла авария, из-за ожога и удара я потеряла зрение. Очнулась на больничной койке и с тех пор не выходила на лед.
- Вы вините в этом Александра Крестовского, тренера? Ведь если не он, не снятие с этапа и не жестокие слова в ваш адрес, вы бы сейчас, возможно, покоряли новые вершины?
- Я…наверное, я виновата сама. Мне стоило…не быть посредственностью.
6 - Алекс
- Александр Олегович, можно? - дверь приоткрывается и показывается Гаврилова.
- Заходи. Что у тебя?
- Мы переделали дорожку для шоу в Японии. Посмотрите?
- А на видео нет? Свет, вообще со временем швах, сейчас просмотр, потом план составлять...
Гаврилова широко улыбается. Красивая выросла девка и, пожалуй, единственная из моих учениц самых первых наборов оставшаяся в спорте. Занимается шоу, потихоньку ставит показалки мелкотне и, думаю, рано или поздно или останется хореографом у нас, или пойдет на вольные хлеба и без куска этих самых хлебов не останется.
- Конечно, я для вас записала. Будете смотреть?
Поднимаюсь из-за стола, с наслаждением потягиваясь, сажусь на диван - и Света падает рядом, протягивая смартфон. В нос ударяет довольно противный запах сладких духов. Какая-то ваниль с карамелью, посыпанные шоколадом.
- Вот здесь тебе влево уходить неудобно, подумай, что можно переделать. Иначе ощущение что ты сейчас возьмешь лопату и начнешь копать.
- Хорошо, Александр Олегович, - мурлычет Гаврилова.
Я с подозрением на нее кошусь. Мне кажется, или прекрасная Светлана сейчас несколько ближе ко мне, чем требуется? И вырез в ее спортивной облегающей кофточке излишне глубок?
- Ты не простудишься?
- Что?
- Говорю, на тренировках надо кататься одетой, а на выступлениях - раздетой. А ты, по-моему, путаешь.
- Я просто сняла толстовку. Очень жарко.
Кошусь на открытое настежь окно, при совсем не летней погоде, и хочется заржать. Хотя когда светлые кудряшки совсем даже ненавязчиво щекочут шею, ржать уже совсем не хочется.