– С кем у вас роман, Анастасия Павловна?
Ася подняла глаза на Штейнберга:
– Это вас не касается, – твердо сказала декану девушка.
– Касается, голубушка, уже касается, – Ростислав Олегович, взмахнув руками, снова вскочил, – Вы понимаете, что они еще несовершеннолетние? Они же вчерашние школьники!
– Кто? – удивленно спросила Ася.
Штейнберг подбежал к своему столу и протянул Асе еще один лист.
– Читайте!
Ректору
Н-ского государственного университета
Иванову В.Б.
Хочу довести до вашего сведения, что преподаватель Вашего университета Давыдова Анастасия Павловна имеет интимную связь со своим студентом. Считаю, что моральный облик этого преподавателя не только бросает тень на весь педагогический коллектив университета, но и говорит о том, что этот преподаватель не имеет права носить высокое звание педагога. Прошу в кратчайшие сроки разобраться с этим вопиющим безобразием. В противном случае, считаю своим долгом сообщить общественности через СМИ о нравственном уровне педагогического состава Вашего университета и потребовать контроля над учебным заведением со стороны правоохранительных органов, дабы оградить студентов от сексуальных домогательств со стороны преподавателей.
Студент первого курса
Психологического факультета
Критенко И.В.
Внизу размашистым подчерком ректора была написано:
«Декану психологического факультета Штейнбергу Р.О. Разобраться и Давыдову уволить».
– Вы знаете такого студента? – спросил декан, видя, что Ася закончила чтение.
– Нет. У меня он не учится.
Сказать, что Ася была поражена, это ничего не сказать.
– Анастасия Павловна, вы понимаете, что с такой формулировкой приказа вы фактически попадаете в черные списки?
– Понимаю, – тихо проговорила Ася.
– С кем из студентов вы имели интимную связь?
– Ростислав Олегович, моя личная жизнь – это моя личная жизнь. К моей преподавательской деятельности это не имеет никакого отношения. И смею вас заверить, никаких уголовно-наказуемых деяний я не совершала.
– Асенька, милая, я же пытаюсь вам помочь. Поймите, что вопрос о вашем увольнении уже решен. Вам даже не дадут закрыть сессию. Но можно еще попробовать спасти вашу репутацию. Я могу поговорить с Валентином Борисовичем, и мы уволим вас «по собственному». Вы сможете найти другую работу. Может быть не здесь, может быть в другом городе, но найти! А если вас уволят с такой формулировкой, то всё! Максимум куда вы сможете устроиться – это продавцом в супермаркет! Вы же педагог от бога, Асенька. Не губите свою жизнь!
Декан снова вскочил и стал мерить шагами свой кабинет.
Ася прекрасно понимала, откуда дует ветер, но молчала. Она понимала, что в эту минуту рушится вся ее жизнь. Но она считала, что не обязана оправдываться, тем более, что и стыдится ей нечего.
– Ну что ж… – Ростислав Олегович сел за свой стол, – Я пытался. Мне очень жаль, Анастасия Павловна. Мы вынуждены с вами расстаться, как это ни прискорбно. Пишите заявление по собственному желанию, – Ася подняла удивленный взгляд на декана, – Я верю, что вы не виноваты. Скорее всего, кто-то вас оклеветал. Но ректор однозначно приказал вас уволить, и я вынужден подчиниться руководству. Единственное, что я могу для вас сделать, это поменять формулировку приказа.
Ася взяла листок и начала писать заявление. На глаза навернулись слезы от бессильной обиды. В это время в приемной раздался какой-то шум, а следом дверь в кабинет декана распахнулась. В помещение стремительно влетел Кирилл, на пороге застыл Влад Костин.
– Ростислав Олегович, – обратился Покровский к ошарашенному декану, вы совершаете большую ошибку!
– Кирилл, не надо, – попыталась остановить его Ася, приподнимаясь.
Он зыркнул на нее так, что девушка снова упала стул.