Но Герман и не думал спорить: воспользовался замешательством Тис и ловко сцапал ее телефон.
— Так-так-так, что тут у нас? — через секунду зацокал он языком. И Тис пожалела, что не может пинком под зад отправить этого нахала куда подальше. — Так я и знал, написывает хахалю бывшему. Ого-го! И даже фотки срамные шлет! Ни стыда ни совести.
— Не перегибай палку, — попробовал осадить его Ник, но, конечно, без толку.
И только сейчас Тис поняла, что-то не так. Может, Ник и не любил спорить с Германом, но сидеть вот так, старательно пряча взгляд и нервно комкая злосчастный конверт, в котором наверняка никакого приглашения и вовсе нет, точно было не в духе Ника. Того Ника, которого Тис знала.
— Шустрая мартышка: фотки в инсту твои выкладывает, цену себе набивает (видел я ту, из зоопарка, где вы так трогательно за ручки держались), а «люблю, не могу», «никто, кроме тебя» другому пишет. Ясно, для кого себя бережет.
— Какой ты догадливый, Герман.
— Брось, мартышка, нужно разве что Ником быть, чтоб не догадаться. Так что же ты задумала? Хочешь бывшего обратно в Прагу заманить? Думаешь, грохнешь его и все вернется, как было? Обменяешь его жизнь на свою?
— Обменяю, — припечатала Тис без грамма сомнений. — Этот ублюдок принес меня в жертву, как овцу! Но мы еще посмотрим, кого в следующий раз из Влтавы вылавливать придется.
Тис осеклась. Слишком много воспоминаний, слишком много боли…
Картинки из прошлого вернулись к ней не сразу: сначала казалось, не воспоминания вовсе — всего лишь сны. Бело-красные, полные тумана, зыбкого сияния и песнопений на мертвых языках. Но детали становились четче, страх и боль — вещнее. Тис просыпалась мокрая от пота и вновь чувствовала терпкость густого вина, замешанного на травах, жар раскаленного на углях кинжала, что касался ее запястий, теплые руки, скользящие по оголенной спине. Руки того, кто клялся в любви, кто надел ей на палец старинный перстень с прекрасным влтавином и назвал своей — а потом задушил.
Черт возьми, он не обрадовался, когда утром обнаружил ее, живую и почти невредимую, в номере, который накануне делили на двоих, да в постели, которую разделись не успели. Не обрадовался настолько, что Тис до сих пор чувствовала, как ноют отбитые ребра, и плевать, что прошел почти год.
А теперь этот гад как ни в чем не бывало лайкает ее фотки.
— Хороший план, мартышка. — Кажется, Герман выдохся. По крайней мере, теперь он сидел, подперев голову рукой, и улыбками не лучился. — Одна загвоздка: не сработает. Ник вот тоже пытался все обратно вернуть: отца моего грохнул. Тот, правда, последней сволочью был, каких только экспериментов на мне не ставил: вербеной травил, огнем жег. И все же отец… Но на Ника я не в обиде: без него я бы точно загнулся. Так что теперь моя очередь спасать малыша Ника — от тебя.
Герман не договорил — Ник резко поднялся на ноги, заставив стол вздрогнуть, латте пролиться:
— Да идите вы оба к черту! И, кстати, от Якуба избавился я.
***
Чертыхаясь, Тис долго рылась в карманах пиджака в тщетных попытках поймать дрожащими пальцами ускользающие монетки. Наконец выловила одну, впихнула в нутро автомата и, толкнув турникет, направилась в мужской туалет, провожаемая удивленными взглядами каких-то мальчишек.
Ник стоял у раковины, низко склонив лохматую голову. Разорванный бело-черный конверт лежал перед ним и зиял красными внутренностями — приглашение, черт его дери! Приглашения на Белую вечеринку, которая могла бы все расставить наконец по своим местам. Или перевернуть с ног на голову…
— Кое в чем Герман неправ, — не оборачиваясь, начал Ник, но так тихо, что Тис пришлось подойти ближе, чтобы разобрать. — Пока ты жива — а ты жива — ты многое можешь переиграть. Даже вернуть все, как было.
— Я знала, — выдохнула Тис с облегчением. Ей не нужна была бесконечно долгая жизнь и вечно молодая кожа, к черту! Ей нужно было то, что осталось в прошлом: желания, мечты, вера, будто энергии и сил хватит на то, чтобы покорить целый мир. А вместо этого — вечная усталость, вялое тело, ломота в костях… В двадцать один чувствовать себя на двести — тот еще подарочек.
— Ты мне поможешь? — Тис присела на раковину рядом с Ником, прижалась лбом к его плечу. — Я не хочу так больше, Ник. Даже если твои сказки — правда, даже если существует «идеальный донор», чья кровь мне подойдет… Герман прав, я снулая рыба, но я была другой раньше. Я хочу вернуть себя.
Ник глухо рассмеялся, вздрогнул всем телом и ласково погладил Тис по волосам:
— Ты бы смогла… Уж кто-кто, а ты бы смогла. Для той вечеринке тебя выбрали неслучайно: у тебя есть… не дар, но способности. Ордену была нужны ты, Тис, а не твой хахаль. Но если бы ты осталась жива, он не получил бы ту силу и власть, о которых мечтал, — и он заплатил за нее (думал, что заплатил) твоей жизнью.
— Значит, я заплачу его.
— Не заплатишь, Тис.
Ник опустил руки, отошел на шаг. А ей так не хватало сейчас его тепла и прикосновений к проклятым седым волосам.
— Чтобы вернуть все назад, тебе не только бывший нужен. Ходор, чья кровь не дала тебе умереть. Якуб, который провел ритуал.
— И в чем проблема? — отчего-то рассмеялась Тис. — Думаешь, я поверила, что ты избавился от старика? Я знаю тебя, Ник! Ты раненых голубей выхаживаешь. Ты плакал, когда в зоопарке увидел ведро с мертвыми цыплятами, которыми пеликанов кормили.
— Ты — мой цыпленок, Тис.
Теперь Ник не прятал лица, не отводил глаз — улыбался нежно-нежно, и оттого жутко.
Наконец достал из кармана телефон, развернул экраном к Тис. Она без труда разглядела собственную аватарку в списке диалогов и последнее сообщение, которое отправила всего лишь час назад: «Ты прилетишь?»
Сообщение, конечно же, не Нику.
Объяснять не было нужды, но все же она спросила:
— Так вот кто лайкал мои фотки?
— Не хотел, чтобы ты что-то заподозрила… Но неужели ты думаешь, я бы позволил тому, кто чуть тебя не убил, уйти безнаказанным? Стал бы ждать новых вечеринок и что-то там исправлять? Черта с два! Этот гад не прилетит — он даже не улетал. Гниет себе где-то…
— А старика, значит, убрал, чтобы он мне не рассказал.
Ник поджал губы, передернул плечами:
— Я не хотел тебя терять.
Затем добавил, будто извиняясь:
— Но Ходора я не трогал.
Тис не знала, что ответить. Смеяться? Плакать? Год она жила надеждой, а теперь осталась ни с чем. Не было ни разочарований, ни сожалений, ни злости — лишь пустота.
Захотелось обхватить себя руками, забиться в угол, завыть, разрыдаться… Но Ник был прав, называя ее «девочкой в коме».
Ник во всем был прав, и теперь он был ее всем — не потому, что так решила, а потому что он не оставил ей выбора.
— Пойдем домой, Ник. Провались оно все…
А с девственностью, кажется, придется теперь распрощаться.
–-
(1) Ходор — персонаж серии романов Джорджа Мартина и ее телевизионной адаптации «Игра престолов».
(2) Dominika Mirgová — Labuť