Поэтому в конце собрания я заявил, что Леля мне попрежнему нравится.
— Уж и пошутить нельзя! Сразу начинают прорабатывать, — сказал я в заключительном слове и публично облобызал бывшую любимую девушку.
Оставался единственный шанс: она кончает институт, ее посылают куда-нибудь подальше, и я… еду с ней. Так мы и договорились: она отбывает сразу, а я немножко погодя, так как мне еще нужно переводиться из института, продать машину и подготовить папу к самостоятельной жизни без меня… И вот наконец-то моя любимая Лелечка уехала… А я отправился в загс, потому что душа моя горит и пылает и без Веры я жить не могу. Вера не чета Сильве и прочим Марицам. А тем более Леле. Сегодня дадим в загс заявление, через неделю зарегистрируемся. А там нас уже никто не разведет. Тем более, что на лето все институтские общественные деятели разъедутся на каникулы… А осенью месткомы, профкомы и тому подобные «комы» спохватятся, да будет поздно: у меня новая семья! А семью разбивать нельзя…
С Верой жить мы будем неплохо. Она меня любит, она мне верит. С учебой ей, разумеется, придется проститься. На нашей квартире в городе ей прописываться не стоит — пусть сидит на даче, бегает по хозяйству, прихорашивается к моим приездам… Самому же, конечно, надо базироваться только на городскую квартиру…»
И Альберт улыбнулся при воспоминании о своих альковных делах…
«Какая у него чудесная улыбка появляется, когда он думает о нашем будущем счастье!» — восторженно наблюдая Альберта, решила Вера.
Загс был уже близко.
«Мы поедем с ним в свадебную поездку… — мечтала Вера. — На берег моря… Медовый месяц! Курорт… Фурор… Все будут спрашивать: «А кто эти молодожены? Они так верны друг другу!»
«Нет, чорт побери, — рассуждал Альберт, замедляя движение машины, — пожалуй, на городской квартире будет опасно женатому человеку… Там не развернешься — соседи по дому, прислуга… Жена нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь… Придется, видно, искать холостую базу! Лишний расход, но зато техника безопасности! А вообще женатому человеку легче вести свободный образ жизни. Если какая-нибудь девица будет предъявлять претензии, можно всегда ответить: а зачем ты встречалась со мной — ведь знала, что я женат. Хотела семью разбить?»
Фаэтон № 777 затормозил у зеленого особняка.
Из окон загса глядели какие-то женщины и восхищенно качали головами:
— Ах, какая чудная пара! Оба молодые, красивые! Вот будет образцовая семья!
Альберт взглянул в зеркальце, торчащее сбоку, поправил шевелюру и соскочил на землю. Ощерившись своей голливудской улыбкой (на шестнадцать зубов!), он тренированным жестом распахнул дверцу авто.
Вера радостно подала ему руку…
Фельетон восьмой. Разговор Поросенка с Чайником
Гроздья ламп у входа в парк сверкали так ослепительно, словно именно в этот вечер они хотели перегореть. Над кассами были сооружены антресоли. Музыканты в карнавальных костюмах — четыре осла, четыре козла, четыре проказницы-мартышки и четыре косолапых мишки — трубили «Входной марш». Этот же марш играли другие оркестры в глубине парка, и казалось, эхо, специально нанятое дирекцией на сегодняшний маскарад, повторяет одну и ту же музыкальную фразу по нескольку раз.
Белый круглоносый фаэтон № 777, похожий на летний модельный полуботинок, сигналил беспрестанно, но карнавальная толпа подавалась лишь на шаг и снова смыкала ряды. Наконец автомобиль, сообразив, очевидно, что все его лошадиные силы бессильны перед толпой, забился в щель между двумя ларьками и затих. Из-за руля вылез долгогривый молодой человек в пиджаке по колено и в яркоклетчатых брюках. Пощипывая тоненькие, похожие на крысиные хвостики усы, он недовольно оглядел вливающуюся в парк толпу.
— Пропал весь эффект, — пробормотал он, — придется итти пешком…
Двое юношей с полупогончиками горного вуза на плечах внимательно следили за владельцем белого лимузина.
— Я бы подошел к этому субтильному типу, — произнес худенький студент с озорными глазами, — взял бы его за шиворот…
— Подожди, — сказал широкоплечий, — посмотрим, куда он пойдет. Наверное, к тупику свиданий… Интересно, кто его очередная жертва?