…Умудренский натерпелся страху во время челюстно-спасательных работ. Выяснилось, что никто из собравшихся, кроме Миши, плавать не умеет, и поэтому ему пришлось лезть в воду. Начальник АХО боялся быть замеченным и попасть в скандал. Поэтому когда Миша выныривал, Умудренский поспешно прятал голову в воду, и наоборот: когда Миша скрывался под водой, голова начахо всплывала, как мина.
Но вот Миша вылез на берег, и все пошли под зонт пить коньяк. Умудренский облегченно вздохнул и прислонился к осклизлому якорному канату.
За час сидения под купальней начальник АХО, кроме простуды, получил ряд сведений из жизни Виктории Айсидоровны и ее родственников.
Прежде всего ему стало ясно, что тощий фотограф и Миша никаких родственных отношений с семейством Спотыкач не имеют. Одного пригласили для съемок, другого — чтобы через него достать кожаное пальто для подарка Закусил-Удилову. Из разговоров Умудренский понял, что сам Игорь Олегович только что приехал на дачу и лег спать после ночного озеленительного аврала; что оспу женщины, следящие за своей внешностью, прививают не на руке, а на ноге, и что Закусил-Удилов в ближайшее время, несомненно, станет предгорсовета.
Под мостом купальни бурлила жизнь. В щели между досками прорывалось солнце, и его лучи, как биллиардные кии, ударяли в песчаное дно. Длинноногие жуки фланировали перед самым носом Умудренского. Какие-то рыбешки неизвестной породы то и дело тыкались мордами в колени начальника АХО. Любопытный рак долго ощупывал большой палец левой ноги, и Умудренскому с трудом удалось избавиться от его клешней. Какая-то лягушка-базедик вытаращила на начахо свои глазищи, словно спрашивая: «А это еще что за земноводное?».
Умудренскому стало жалко самого себя.
«Им хорошо, — подумал он, — у них жабры… А тут сидишь, как…»
Но подкупальные жители так и не узнали, с кем из них хотел себя сравнить начахо: Умудренскому в нос залетела не то мошка, не то мушка, и он оглушительно чихнул. Чихнул и зажмурился от страха: вдруг хозяйка балагана услышит? Когда же он вновь раскрыл глаза, то все было по прежнему мирно, если не считать разбежавшихся жуков и пропавшей неизвестно куда лягушки.
Умудренский посинел и весь дрожал. Ему хотелось на землю, к людям, но он понимал, что это невозможно.
Пляж представлял собой часть дачного участка Закусил-Удилова. Постороннему человеку появляться в пределах его владений не рекомендовалось. Лучшею же места для перехвата Калинкина нельзя было найти. Приходилось самоотверженно ждать. Проклиная любовь Тимофея Прохоровича к водоплавательному спорту, Умудренский тоскливо наблюдал за противоположным берегом.
Высокий правый берег то затихал, когда на водных аллеях разгоралась азартная борьба, то грохотал аплодисментами, когда объявляли победителей.
— Заплыв сто метров брассом выиграла сотрудница Красногорского бюро находок Надежда Калинкина! — объявил диктор.
Умудренский видел, как, вскочив на ноги, хлопал в ладоши Тимофей Прохорович; как оператор в соломенной шляпе, подобравшись к судейскому столику, снимал победительницу; как другой оператор, плававший на середине реки в лодке, сам сел на весла и стал грести, держа курс на купальню.
«В гости едет, — подумал Умудренский, — наверное, выпить-закусить захотелось. А хозяева-то зачокались, Не замечают…»
Лодка была еще на середине реки, и гости Вики не обращали на нее внимания: мало ли лодок бродит вокруг! Кроме того, атмосфера под зонтом была накалена: Иван Иванович Иванов-Иванов просил Мишу продолжить поиски стоматологического инвентаря, а дамы его темпераментно поддерживали.
— Выпьем под рыбку-шпроту. — чересчур бодро провозгласил Кока-Коля, хватаясь за рюмку. — Лучше выпить что-нибудь, чем томатный сок, — и он чокнулся с Сидром Ерофеичем.
— Я лично «за», — быстро согласился многоопытный член редколлегии.
— Нырнуть — это можно, — без энтузиазма сказал Миша, — но зубы все равно я разглядеть не могу: вода мутная.
— Эти люди, — сказала жена Коки-Коли, дама, представляющая интерес, и ногой показала на тот берег, — эти люди со своими заплывами взбаламутили весь песок. Не понимаю, как можно так отдыхать и развлекаться! Собирается большая компания совершенно незнакомых людей, портят друг другу нервы и называют себя болельщиками. Наше счастье, что мы отделены рекой от этой публики.
— Так в этой самой переводной книге «Вдвоем лучше, чем втроем», — сказала дама, не представляющая интереса, — описывается одна героиня. Она красива, как полубогиня, и он тоже.